Я не сдамся так легко

Стакан наполовину полон – это точно жизненное кредо нашего сегодняшнего героя. Знакомьтесь, Егор Пасько, студент Национального педагогического университета имени Драгоманова, опытный повар, амбициозный волонтер движения «Teenergizer» и человек, живущий с ВИЧ. С Егором мы созвонились поздно вечером, на часах 21:30. Егор полон сил. Я - так себе.

Привет. Ты еще живой?

Да, конечно.

Ну тогда начнем. Это ведь не первое твое интервью, ты много раз был в телевизоре, в том числе и на украинских каналах, так?

И даже на наших местных телеканалах.

У тебя не возникало проблем из-за этого?

Буллинга в своей жизни я не встречал. Я уже не раз это говорил в интервью: жизнь повернулась ко мне не задом, а передом. Меня пронесло.

Думаешь, тебя просто пронесло, или люди стали адекватнее?

Сложно сказать. Некоторые телеканалы выкладывали мои интервью на ютуб-каналы, где собиралось множество гневных комментариев. Но я их просто не читал.

У тебя никогда не возникало проблем с работой из-за твоего ВИЧ-статуса?

Нет, когда я приходил устраиваться на работу, я всегда честно говорил, что у меня есть вот такое заболевание. И я знаю законы, что мне нельзя работать только хирургом и стоматологом. Кто-то распространял это дальше, кто-то просил меня молчать, чтобы никто не узнал. Был у меня один неприятный случай. Я тогда сделал каминг-аут и выложил об этом пост в социальных сетях. Его прочел один из работников кухни, на которой я тогда работал, и написал мне: «Чувак, понимаешь, что мы работали общими ножами, ты не мог подумать о нашем здоровье?». Я ему конечно попытался донести истину, по-моему, он даже что-то усвоил.

Он реально думал, что через ножи можно заразиться ВИЧ?

Да.

А это правда, что ты вообще-то мечтал работать в полиции?

Конечно. Я, когда был подростком, ходил в Казачество (Украинское реестровое казачество – общественная организация, которая занимается духовно-идеологическим, научно-образовательным, национальным, военным воспитанием. – прим.ред.). Это что-то типа организации для курсантов, в которой ты состоишь добровольно. И я дослужился до командира снайперского отделения, мне тогда было лет 12, кажется. Мне нравятся все эти военно-тактические действия, адреналин. Но жестокость я не люблю.

Я так понимаю, что мечте не суждено было сбыться?

Да. У меня в военкомате работал знакомый. Помню, как мы туда пришли с ребятами из класса, проверяться на годность, он как только меня увидел, выдал: «Этому выписывайте белый билет, он никуда не пойдет». Я такой: «В смысле?!», а он мне: «У нас такие правила».

Не было обидно?

Я понимал, что меня это ждет. Я пробовал пройти конкурс в национальную полицию, еще когда в школе был. Там мне помахали рукой. Сказали, что максимум, что меня ждет -  работа судмедэксперта, пистолет мне в руки отказались давать.

Ты же не всегда будешь работать там, где работаешь сейчас – на складе, ведь так?

Нет, это временная подработка. У меня назревает очень серьезный этап в жизни, который нужно перешагнуть, чтобы сделать это, мне нужна хорошая финансовая подушка.

Понятно. Скажи, а как твоя девушка относится к твоему ВИЧ-статусу?

Она его не боится вообще, даже не спрашивает. Она контролирует, когда мне таблетки надо пить, может напомнить. По поводу презервативов я понимаю, что это моя ответственность. Но ей не страшно, это главное.

Когда вы познакомились, ты уже был звездой экранов?

Да, это было на первом курсе, я уже мелькал везде, часто проводил разные конкурсы, стал «Первокурсником года». А потом решил провести тренинг у себя в университете, пригасил Яну Панфилову и Даню Столбунова, и мы с ним тогда сделали двойной каминг-аут, я и Даня.

И где-то там в зале сидела твоя девушка?

Да, но все отреагировали нормально, и она тоже. Потому что большинство уже знали. У меня даже была кличка в общежитие – «спидометр».

Тебе поставили диагноз в 13 лет, случайно, до этого твоя мама умерла от лимфаденопати, - ты часто об этом говоришь в интервью. Ты помнишь, как это было и как тебе сказали о том, что мама умерла?

Скажу так, я даже за этим наблюдал. Я каждый день за этим наблюдал, так же, как я наблюдал за смертью отца, потому что мы все находились в одной квартире. Моей маме отказали в лечении тогда, нам сказали: «Домой езжайте, бог вам поможет». Я знал, что она лежит в соседней комнате, я знал, что ее кормят с ложечки. Но меня никогда туда не пускали. Нельзя было заходить вообще.

Сколько тебе было лет?

Семь лет.

Как ты с ней общался?

Она уже не могла толком общаться, меня пытались постоянно отвлечь. Типа она есть, она лечится, только не беспокой ее.

Сколько это продолжалось?

Полгода. Но я не помню, чтобы у нас были сверхтёплые отношения. До болезни, она много работала, пыталась сделать так, чтобы я ни в чем себе не отказывал. Да, она пыталась уделять внимание, она делала это как могла.

Она умерла дома?

Да, было 9 часов вечера. Я тогда играл с какой-то игрушкой, и не понимал, почему все метались по квартире. Потом меня вывезли на неделю из квартиры, я жил у крестного.

Ты часто ходишь к ней на кладбище?

Конечно. У меня случаются периоды, несколько раз в год, когда я осознаю, что внутри что-то жмет, и мне надо пойти поговорить. Это недалеко - сел в маршрутку и поехал. К отцу на кладбище я всегда езжу с другом. С ним я прошел все эти перевороты в жизни. Он всегда меня поддерживает.

Папа умер позже?

Папа умер, когда мне было 13.

Знаешь, я себя ощутила полной сиротой в 29, у меня к тому моменту умерли папа и мама. Очень тупое чувство. У тебя было так?

Было, конечно. И только благодаря бабушкам и друзьям меня миновало это одиночество. Но, конечно, проскальзывало иногда, когда многие одноклассники или сокурсники ехали домой к родителям, например, а ты не понимаешь, куда тебе ехать. Я переборол в себе это чувство тоски. Я намного лучше некоторых людей, у которых есть оба родителя, у меня классные друзья, у меня есть цели в жизни и стимул куда-то двигаться, что-то делать. Сейчас я делаю все, чтобы показать родителям, которых уже нет, что не зря они в меня столько вложили.

Ты узнал о том, что у тебя ВИЧ до смерти папы?

Да, нам тогда обоим поставили диагноз – ему СПИД, мне ВИЧ. Это было в местном СПИД-центре. Диагноз передался мне при рождении, просто тогда, когда мама умерла, никто не догадался взять у нее анализ на ВИЧ-инфекцию. У отца на нервной почве развился рак, он очень тяжело умирал.

А это правда, что первый месяц ты спускал АРВ-терапию в унитаз?

Да, но это длилось недели полторы, пока ко мне не пришла страшная и добрая одновременно врач Наталья Григорьевна и не сказала: «Ну дорогой мой, либо ты едешь в детдом, и там тебя по-другому будут воспитывать, либо воспитывать тебя буду я, и ты будешь пить терапию по часам. Потерпи, потом будет лучше». Она меня спустила с небес на землю, и я понял, что с этим лучше не шутить. Начал пить регулярно и недели 3 провалялся в кровати.

Это что же ты пил?

Тогда это было по 9 таблеток в день, а сейчас по одной.

Сколько ты уже на терапии?

8 лет.

Были моменты, когда хотелось все бросить?

Нет, никогда в жизни. Я не сдамся так легко. Сдаться и бросить – это поступок ссыкуна. Когда мне тяжело, я всегда вспоминаю слова отца – какие бы камни в тебя не летели, ты должен их поднимать и кидать обратно с улыбкой на лице. Так просто я не сдамся, нет. Я понимаю, что это мое здоровье, и потом я буду очень сильно мучиться. Это по сути самоубийство. Вирус очень коварный и он очень быстро мутирует. Нельзя пропускать терапию ни в коем случае.

Сколько тебе было лет, когда ты сделал каминг-аут?

16.

А кем ты сегодня работаешь в «Teenergizer»-е?

Я волонтёр и медиа-лицо. Я часто провожу консультации онлайн. Люди уже меня знают, они знают, как меня найти. У меня сейчас в работе 4 человека, они пишут мне раз в месяц, когда у них наступает период упадка и руки опускаются. Я им эти ручки подымаю, и они опять делают прекрасные вещи, мне это нравится. Буквально час нужно уделить этим ребятам, мне не сложно, зато потом видишь результат.

А кто тебе помогает «ручки поднимать»?

Сложный вопрос, я иногда сам не понимаю, откуда я черпаю все это добро, оно как-то само пополняется у меня внутри. Часто друзья дают мне стимул.  Но основную часть я откуда-то сам беру, сам иногда удивляюсь. Конечно иногда настает момент эмоционального выгорания, когда я просто сижу и не понимаю, как быть дальше. Он быстро проходит.

Как считаешь, ВИЧ – это крест или данность?

Я себя не представляю без статуса, честно. Я пользуюсь всеми услугами, которые мне дает ВИЧ, и многого добился благодаря статусу. Просто некоторые не умеют этим пользоваться. Но это огромный плюс, который дает тебе много шансов на хорошую жизнь. Я научился им пользоваться, а не нести его, как крест.

Ты где-то говорил, что помимо полицейского, мечтаешь стать археологом, это так?

Моя основная мечта – стать поваром и я ее уже осуществил. Археолог - это такая универсальная профессия, которая всегда с тобой. Пускай будет.

Через 5 лет где ты будешь работать?

Наверное на кухне, в каком-нибудь восточном ресторане. Кухня - это мое, я просто обожаю ее.

Отличная семья у вас намечается с девушкой - мама педагог, папа повар.

Точно!