Когда я раскрыла свой статус, люди стали мне доверять

Молдова — чемпион по ВИЧ-активистам, которые не боятся открыто говорить о своем статусе. Наша сегодняшняя героиня Татьяна Мещерякова свой статус раскрыла много лет назад и не пожалела ни на секунду. Сегодня она все та же любящая жена, дочь, мама и …бабушка. О том, почему ее жизнь изменилась в лучшую сторону, Татьяна рассказала в интервью для Life4me+

Таня, я так понимаю, что тебя можно поздравить с важным событием – ты стала бабушкой!

Да, так и есть.

Сколько тебе было, когда дочка родила тебе внука?

46.

Это было нежданно-негаданно?

Конечно, дочка была в отношениях, ее возлюбленный как раз собирался делать ей предложение. Дело шло к свадьбе. И вот, в один из летних дней она мне сообщает, что беременна. Если честно, она очень переживала, как же она справится. Но я сразу сказала: «Мама рядом, мама тебе поможет». Дочка вышла замуж, благополучно родила и сегодня я счастливая бабушка.

Для тебя это новый период в жизни?

Ты знаешь, у меня такой прилив сил! Я раньше себе подобное даже не представляла, потому что была уверена – не потяну. И возраст уже не тот, и здоровье так себе. Но сегодня я почти каждый день вожусь с внуком, стараюсь помогать. В офис я прихожу с внуком, с ним же хожу в поликлинику, в магазин, везде. Для меня это новый виток в жизни, который заставляет меня просыпаться по утрам. Я внешне преобразилась, хочу спортом заняться. Если раньше я все время откладывала заботу о своем здоровье и походы к врачу, то сегодня это вышло на первый план. Потому что я осознаю, насколько нужна дочери и внуку. А еще очень приятно, когда прихожу в поликлинику, а меня путают с его мамой (смеется). Но знаешь, это совсем другие чувства, они не похожи на материнские, быть бабушкой лучше однозначно.

Ты шесть лет назад впервые на всю страну рассказала том, что у тебя ВИЧ. Что было после, поделись?

Я тогда столкнулась с конфликтом в семье, с моей мамой. Она была против этого и сильно возмущалась тем, как я поступила. Дочь тоже не сильно приветствовала мою инициативу. Все вот это привело к тому, что я вернулась к самостигме. Я столько лет с этим боролась, столько усилий приложила, чтобы ее побороть, только научилась с этим жить и тут ба-бах – ко мне все это вернулось. Я начала снова чувствовать какой-то страх, стыд. Это было очень страшно. Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. Помню, как в один из дней пришла после работы домой и сказала маме и дочери: «Знаете что, это часть моей жизни, я себя приняла такой, это моя жизнь, и я знаю, для чего я это делаю и для чего это нужно». Вот и все.

А как изменилось отношение к тебе вне семьи?

Ты знаешь, люди стали мне доверять. Ко мне ведь много людей обращаются с разными вопросами, я постоянно с кем-то разговариваю, кого-то консультирую. После того, как я публично раскрыла статус, я заметила, что люди мне начали доверять. Они как будто заранее знают, что я их не подведу и что мне можно доверить самое сокровенное.

Кем ты работаешь сегодня?

Я специализированный пара-юрист, социальный работник и консультант «равный-равному» в «Объединении по борьбе с ВИЧ/СПИДом и снижению вреда». Это бельская неправительственная организация.

Твои клиенты тебя узнают?

Да, конечно. Но чаще всего происходит так – если к нам приходит «закрытый», сложный человек, его сначала подводят к плакату, на котором я изображена, и говорят: «У нас есть вот такая Татьяна, она больше 20 лет болеет и прекрасно справляется». И если это не помогает, уже подключаюсь я.

Изменилась ли реакция людей на статус за последние годы?

Сколько бы человек ни знал, как бы он ни был информирован, реакция все равно у всех одинаковая – это страх. И самое интересное, что это страх не перед самой болезнью, а страх перед окружающими. Люди, когда узнают о своем статусе, первое что думают: «Что я скажу родным? Что скажут люди? Что скажут дети?». Людей не беспокоит сама ВИЧ-инфекция, само заболевание. Все уже знают, что есть лечение, что жить можно долго и без особых усилий. Но почему-то всех очень беспокоит реакция окружения.

Ты много лет работаешь в сфере профилактики. Как ты думаешь, почему мы все еще топчемся на месте? Почему число случаев в Молдове много лет не снижается?

Первое, чего нам не хватает — это своевременного выявления. Тестирование на ВИЧ должно быть обязательным хотя бы раз в год. Чтобы люди знали свой ВИЧ-статус. Второе, информацию о болезни и путях передачи должны рассказывать не в школе, а в семье, с детства. Ребенок должен знать об этой болезни и понимать, что люди с ВИЧ – такие же, как и все. У меня был случай недавно, одна моя клиентка все никак не решалась рассказать о своем статусе мужу. Он был уже достаточно зрелым, много лет проработал заграницей. И знаешь, какой была его первая реакция на ее признание? — «А что это такое - ВИЧ?». Для меня это было шок.

Но и людей я тоже понимаю. Не у всех есть знакомые с ВИЧ-инфекцией, люди просто не понимают – как может выглядеть позитивный человек и что он, в принципе, ничем не отличается от всех нас. Я помню, как еще до пандемии мы ездили по Молдове с разными тренингами, инфосессиями и как менялась реакция аудитории, когда я, к примеру, выходила и говорила: «Меня зовут Татьян, я полжизни живу с ВИЧ». Люди сразу меняются в лице, у них появляется множество вопросов, они хотят взять меня за руку, потрогать в конце концов, чтобы убедиться, что я такая же, как и они.

У тебя ведь очень жесткая история про заражение. Расскажи ее?

У меня обнаружили ВИЧ во время беременности. Шел 1998 год, в Молдове не было ни терапии, ни понимания, что с нами делать. ВИЧ я заразилась осознанно, если можно так выразиться. Сначала мы узнали, что инфекция есть у мужа, а потом он передал ее и мне. Я благополучно выносила беременность и родила долгожданную дочку. Муж заразился во время употребления. Я же никогда ничего не потребляла, хотя довольно часто сталкивалась с дискриминационным отношением к себе. Люди почему-то уверены, что ВИЧ – это исключительно про наркопотребителей и работниц коммерческого секса. И очень удивляются, когда их заражает собственный муж или парень.

Когда ты начала пить АРВ?

Когда у меня было 23 клетки иммунитета и я только похоронила первого мужа. Он умер молодым, так и не дождавшись терапии, к большому сожалению. На тот момент моя дочка только пошла в первый класс. Терапия давалась мне тяжело, у меня были сильные побочные эффекты. Я даже бросила ее на какое-то время, так как уехала на заработки. Но когда через несколько лет я вернулась и мне поставили диагноз СПИД, я быстренько переоценила свои возможности и решила, что хочу жить. С тех пор я не пропустила ни одной таблетки.

Какие у тебя планы на будущее? У тебя ведь юбилей через пару лет.

Я не думаю о возрасте, честно. Внутреннее состояние мой вообще не совпадает с паспортными данными. У меня есть мечта – я бы хотела создать некое женское движение активисток. Я сейчас работаю в одном проекте по менторству, много общаюсь с женщинами и чувствую, что я могу приносить им пользу, просто рассказывая о собственной жизни и пережитом опыте.

А кто тебя вдохновляет?

Знаешь, каждый занимается своим призванием. Я ни на кого не смотрю.

Какое у тебя призвание?

Собирать вокруг себя людей, помогать, направлять их. Помогать справляться со своими трудностями. Мы одинаковы все перед какой-то проблемой, неважно мужчина ты или женщина. Наверное, все в нашем городе знают, что мне можно позвонить в любое время, ко мне можно прийти, мне можно написать в социальных сетях. Я всегда отвечу, мое призвание сегодня — служить людям.

Что бы ты сказала женщине, которая только-только узнала о своем статусе?

Когда я узнала о своем статусе, я знала про ВИЧ две вещи — это чума 21 века, и что мы должны умереть. Чего бояться сейчас? Пей одну таблетку и живи. Бояться надо того, что ты из-за страха теряешь счастливые моменты своей жизни. Вот и все.  А когда ты выходишь из своей зоны комфорта, сразу задумываешься – зачем же я столько времени потратил на эти страхи. Сегодня страшно не знать, как жить с этой болезнью. А жить с ней можно вполне комфортно.