Коллаж: "Я уеду жить в Лондон"

О себе

Родился и вырос в Сибири. В 2007 году мы с парнем поехали на отдых в Египет, перелет был через Москву. И после увиденного поняли, что в родном городе перспектив нет. В скором времени переехали в Москву, где я прожил следующие 10 лет.

Впервые столкнулся с ВИЧ в 2009 году. Встречался с парнем, и он внезапно решил прекратить отношения, сказав, что у него выявили ВИЧ. В 2011 году первый раз в жизни осознанно прошел тестирование после звонка секс-партнера о том, что у него обнаружили ВИЧ. В 2015 году узнал о своем диагнозе. По прописке, которую сделал у родственников, встал на учет в Московский областной центр по профилактике и борьбе со СПИДом. Вообще ВИЧ выявили у меня практически сразу. На тот момент я был в длительных отношениях. И у моего парня диагностировали ВИЧ на полтора года раньше. Мы были дискордантной парой, и проходить тестирование каждые 3-4 месяца для меня было в порядке вещей.

Он прошел весь этот путь, и я был хорошо информирован обо всем, как говорится, из первых уст. Так что это не было настолько тяжелым ударом. Сначала меня вел рядовой врач. Терапию не назначали, потому что вирусная нагрузка стремительно росла, практически до миллиона. Потом мой врач заболел, и случайно вышло, что меня стала вести Елена Орлова-Морозова (заведующая отделением). В итоге терапию я стал получать через год, когда иммунный статус упал до уровня менее 500 клеток. И то мне пришлось ждать еще три месяца, потому что таблеток не было в наличии.

Эмиграция

Уехать жить за границу было желанием всей моей жизни. А когда появился ВИЧ, оно усилилось. Но я почему-то думал, что с диагнозом теперь вообще ни в какую страну не пустят. Несколько знакомых ребят, у которых тоже был ВИЧ, уехали в США и попросили там убежище. Я узнал, что это реально и возможно сделать. Через пять месяцев, волей случая я был в Великобритании. До этого был в Лондоне один раз, но я даже помыслить не мог, что когда-то перееду сюда жить. Это было что-то из области фантастики. Почему Лондон? Так уж сложились обстоятельства, и я не жалею.

Моей целью была возможность начать жизнь с нуля, в безопасном и толерантном обществе. Последние несколько лет я только об этом и думал. И во многом из-за ВИЧ-статуса. Пугали периодические перебои с терапией. Несмотря на то, что у меня была на тот момент лучшая терапия из того, что было в стране. Остальное же, начиная от диспансеризации в местной поликлинике, до лечения зубов, вселяло в меня ужас. Истории, когда люди умирали, не получив должного лечения. Пугала перспектива болезни, при которой необходима хирургическая операция. Рассказав одному другу о своем статусе, узнал, что он потерял своего парня из-за СПИДа. И еще было несколько случаев, когда узнавал, что давние знакомые или их близкие уходили из жизни либо от отсутствия доступа к терапии, либо от поздней диагностики.

Но самая главная причина – это тройная стигма, с которой я столкнулся. Во-первых, как гей - это понятное и знакомое для многих явление. Во-вторых, как ВИЧ-позитивный среди геев, это тоже понятно. Но третье меня «добило». В первый год после постановки диагноза я не получал терапию и был стигматизирован самими ВИЧ-положительными. Со мной ни то что сексом заниматься, даже встречаться не хотели ВИЧ-положительные ребята, которые принимали терапию. Реально отказывались со мной общаться. Я находился в полной социальной изоляции: когда ты не можешь ни с кем поговорить и найти поддержку. Первый год самый тяжелый - ты хочешь лечиться, но тебе не дают терапию, ты хочешь общаться, но все, кто знают о своем статусе, боятся тебя. Лечащему врачу не хватает физически времени просто потому, что огромная очередь к нему без перерыва в душном маленьком помещении. Кабинет врача в МОНИКИ был маленький, в нем сидели два врача и две медсестры, и на приеме было сразу два пациента. Естественно, я не мог даже задать каких-то интимных вопросов.

Родные близкие

Несколько самых близких друзей знают о моем статусе. Я рассказал им перед самым отъездом из Москвы. Родным не говорил, для них это будет слишком страшно. Каминг-аут я не делал, мама не в курсе. Знают сестры, у меня их три. Но мы эту тему не обсуждаем.  

Сколько в общей сложности ты уже в Лондоне? И к чему было сложнее всего адаптироваться?

Здесь я уже полтора года. Адаптироваться и привыкнуть было относительно несложно. Сам процесс получения убежища был у меня долгим, сложным и проблематичным. Сначала мне отказали в предоставлении убежища, я подал на апелляцию. Но в итоге до рассмотрения апелляции не дошло, так как они в конечном счете пересмотрели мои документы и вынесли положительное решение. И длилось это полтора года. Ожидание, когда находишься в подвешенном состоянии, уже не там, еще не тут – это сложнее всего.

Фото из личного архива Алекса

Расскажи в общих чертах, как податься на получение убежища?

В Великобритании есть два варианта: в самом аэропорту, сразу по прилету, либо уже находясь на территории страны. Я подал на получение убежища спустя месяц пребывания в Лондоне. Здесь нет лагерей, как в других странах Европы, потому что беженцев мало. И если у человека нет средств, то предоставляют жилье и ежемесячно минимальную сумму на питание. Я самостоятельно снимал себе жилье и не просил помощи у государства.

В первую очередь после обращения проводят предварительное интервью. Выясняют личность человека, откуда приехал, причины прошения убежища, но без подробностей. И, судя по всему, потом проверяют данные по своим каналам. Основное интервью происходит в течение полугода, здесь установлены четкие сроки. На интервью, которое длится 3-4 часа, ты рассказываешь всю историю жизни и подробно все причины, по которым тебе должны предоставить убежище. Решение выносится от двух недель до года, но, как правило, в большинстве случаев в течение месяца.

Мне отказали, потому что я подавался самостоятельно, без помощи адвоката. Адвокат не участвует в самом интервью, но помогает адекватно сформулировать и изложить свою историю и подготовить документы. В результате мне все-таки пришлось обратиться к адвокату. С помощью друзей мне повезло найти отличного адвоката, который имеет огромный опыт ведения таких дел, как мое. Мы подали на апелляцию, но до суда дело не дошло, так как новый пакет документов был составлен грамотно. Поэтому решение было изменено, и мне дали положительный ответ.

Чем ты занимался в эти полтора года?

Первые полтора года я не имел права работать, поэтому занимался спортом, заводил новых друзей, изучал город. В июле 2018 года вместе с друзьями учувствовали в London Pride, я шел с российским и радужным флагом. Еще учил язык, в этом мне помогали местные благотворительные гей-организации.

Как только получил документы, начал работать. Самую простую работу найти не сложно. Причем разница в размере зарплат не очень большая. В России между зарплатой работника офиса и зарплатой официанта разница может быть катастрофической. Здесь я много работаю, порой без выходных. Поэтому зарплата у меня приличная, думаю, даже больше, чем у моего менеджера.

Как обстояли дела с АРВ терапией все это время?

Великобритания в этом плане просто удивительная страна. Если обратиться к истории, то после первой мировой войны сотни тысяч солдат вернулись с континентальной Европы, принеся с собой заболевания, передающиеся половым путем. Так как Великобритания была пуританским обществом, где все друг друга знают, солдаты боялись обращаться к семейному врачу. Иначе все узнали бы об их изменах супругам. Чтобы решить эту проблему, правительство создало сеть центров по сексуальному здоровью, где совершенно анонимно, без каких-либо документов предоставляли лечение от болезней, передающихся половым путем. ВИЧ и гепатиты в том числе. Эти центры сексуального здоровья работают до сих пор. Так что терапию в Великобритании может получить любой человек анонимно и не зависимо от своего легального положения, социального статуса и т.д. В одном из таких центров я получал и получаю терапию. После России для меня это было шоком – никто не просил показать документы. Очередь максимум 20 минут. При первом приеме у врача со мной беседовала консультант по сексуальному здоровью, в ее задачи входило рассказать о всех рисках, например, о риске незащищённого секса, а также она дала мне огромный пакет презервативов. В первый раз мне побоялись дать терапию на длительный срок, дали на 3 месяца. Теперь выдают на полгода. Подтверждением того, что мне нужна терапия, были результаты анализов, которые сдавал там же, и все совершенно бесплатно. И я не обязан ничего менять, даже после того, как получу гражданство. Более того, многие мои знакомые получают терапию под вымышленными именами.

А в остальном медицина платная?

Медицина здесь бесплатная. На нее жалуются, потому что пациенту сначала нужно обратиться к терапевту, как в России. Он выписывает направление или назначает лечение. А терапевты в большинстве случаев «выписывают парацетамол». (Смеется). И когда что-то на самом деле серьезное, оказывают необходимую помощь. Хотя это во много зависит от самого врача. Плюс в том, что пациенты могут выбрать наиболее подходящего терапевта из нескольких, которые работают в определенном районе.

Какие признаки пуританского общества все еще сохранились? Каково их влияние на жизнь?

Я уверен, что в сравнении с началом века, все стало гораздо проще. Но многое зависит от того, где живешь. В Лондоне 50% населения – это выходцы из разных стран. Лондон – это космополитический мегаполис, и понятно, что здесь жить гораздо проще. А вот провинциальная часть Великобритании, как раз та, что голосовала за «брексит», там многое осталось по-старому. Все друг друга знают, есть расизм, чужих не любят.

В плане личных отношений и жизни гей-сообщества проще?

Здесь жизнь сообщества развита, и она сильно отличается от московской. Сложно построить дружеские или личные отношения с местными, потому что разница в менталитетах огромная. Большинство моих друзей - это выходцы из стран бывшего Советского союза. Очень много людей из стран Прибалтики, так как они могут свободно перемещаться с европейскими паспортами. Большинство русских, переехавших сюда из России, далеко не бедные люди. Но мне с ними не о чем общаться, мы разные, и у нас нет общих интересов.

Здесь очень развит активизм, и практически в каждой компании есть свое гей-сообщество. Для нового сотрудника обязательно проводят вводный курс знакомства с компанией. В том числе приходит руководитель гей-сообщества и рассказывает о том, какие они организуют мероприятия, и новый сотрудник может участвовать в них по желанию. Тоже самое и в моей компании. У нас есть небольшое гей-сообщество, своя колонна на прайде (от англ. «Gay pride parade» - «Парад гордости», парад «Гей-гордости»), и никто не скрывается. И я тоже открылся, хотя не очень люблю делиться своей личной жизнью.

Планы

Ближайшие 5 лет буду жить в Лондоне. Очень хочу учиться, и обязательно осуществлю это желание. По большому счету, я начал жизнь с нуля, как 12 лет назад, когда переехал в Москву. А сейчас словно вернулся обратно. У меня примерно такая же работа в молодом и дружном коллективе. За три месяца очень тяжелой работы я каждый день еду на работу с радостью. Такое со мной случается второй раз в жизни.

Если бы мог что-то изменить в прошлом, что бы ты сделал?

Лучше бы подготовился к интервью на убежище. (Смеется). Есть проблема, присущая эмиграции. Вот я уехал, получил документы. А что дальше? Конечно, я строил планы. Но они реализуются не так быстро и не так легко, как ожидал, и совершенно по-другому. В этом и заключается проблема эмиграции. Никогда не знаешь наперед, как все в конечном итоге устроится. Мне было проще - я достаточно гибкий. А для многих это серьезный вызов.  

Не сожалеешь о своем переезде?

Ни капли не сожалею.

Твой совет тем, кто собирается эмигрировать?

Самое главное - приняв решение переехать, не оглядываться назад. Во время и после переезда будут моменты, когда захочется вернутся, когда будут заставлять вернуться. Надо решиться, отложить все сомнения и принять для себя, что назад дороги нет. Тогда проще.