Коллаж: "Я создана для этой работы", - Наталья Паламарь

"Моя работа во многом спасла меня. Сейчас я абсолютно другая. В социальной некоммерческой сфере есть свои несовершенства, но она не ломает так, как другие области, где приходится работать с людьми. Думаю, что я создана для этой работы".

Наталья, расскажите, чем вы сейчас занимаетесь?

Я социальный работник в общественной организации «Здоровое будущее», в Тирасполе. Консультирую людей, живущих с ВИЧ, по принципу равный-равному и провожу группы взаимопомощи для положительных женщин.

По-вашему, хорошо ли устроена система профилактики и лечения ВИЧ для женщин в Приднестровье? Есть ли доступ к тестированию, лечению и т.д.?

В целом – неплохо. Лечение доступно, и его можно получить без очередей и ожиданий. Доступ к тестированию есть. Но часто сами люди не хотят проходить тестирование, потому что боятся. Многие так и говорят: «Я лучше умру, чем узнаю свой статус». С лечением тоже проблема - многие не верят в существование ВИЧ-инфекции.  

Неверие в существование ВИЧ – это продукт общества?

Людям страшно. А страх появляется от негативного отношения к болезни, которое есть в обществе. Боятся, что о них могут подумать другие и т.д.

Как проявляется стигма и дискриминация в отношении положительных женщин?  

Я лично не сталкивалась с проявлением стигмы и дискриминации. Потому что со здоровьем всё в порядке. Я хожу на прием только в СПИД-центр.

Те, у кого здоровье пострадало больше из-за позднего выявления, чаще обращаются в больницу в связи с болезнями, возникшими на фоне ВИЧ. И вот тут возникают проблемы. Ещё много случаев дискриминации связано с медицинскими услугами в области сексуального и репродуктивного здоровья женщин. Потому что там больше обращений, и вероятность раскрытия статуса выше.

«У меня на консультации была дочь умирающей женщины. У её мамы диагностировали рак на поздней стадии. Когда дочь ухаживала за мамой, ей онколог говорил надевать резиновые перчатки, потому что «ВИЧ передается через мочу». И такой дикости много».

Случаи в роддомах

В Тирасполе положительных женщин отправляют рожать в боксы и изоляторы обсервационного отделения. Даже не позволяют ложиться в платные палаты. Деток держат в отдельном помещении, а емкость для дезинфекции сосок имеет специальную маркировку «ВИЧ или Б20». И в медицинской карточке ребенка пишут: «Наследственное заболевание. У мамы ВИЧ».  

Однако есть города, в которых подобной практики нет. Всё зависит от врача. Думаю, что некоторые врачи до сих пор руководствуются устаревшими СанПинами и совершенно не обладают информацией о ВИЧ.

Примеры из жизни

В парикмахерских до сих пор требуют наличие аптечки с маркировкой «Анти-ВИЧ». По сути это обычная аптечка с йодом и спиртом. Но таковы требования. Как-то в одной парикмахерской даже было объявление: «Кто хх числа делал маникюр, просьба пройти тест на ВИЧ». Это было давно, но тем не менее.

А как обстоят дела в отдаленных районах?

На всю небольшую территорию Приднестровья у нас два лечебных учреждения, расположенных в разных концах: Тирасполь и Рыбница. А те районы, что расположены посередине, хромают с лечением. Из-за высокого уровня безработицы у людей, элементарно, не всегда есть деньги, чтобы доехать до СПИД-центра. Ведь им сначала нужно поехать, чтобы сдать анализы, потом приехать за результатами анализов, и ещё раз приехать за терапией. Если бы у них была возможность приезжать раз в полгода и терапию получать на этот срок - это помогло бы им оставаться приверженными. Но у нас нет единого подхода, и каждый врач действует на свое усмотрение. В отдаленных районах гораздо больше дискриминации. Это тоже влияет на приверженность. Люди боятся привлечь к себе внимание, так как опасаются раскрытия статуса. То есть, с одной стороны, это финансовый вопрос, а с другой – высокий уровень дискриминации.

Еще одна большая проблема – миграция. Много людей уезжает в Россию на заработки. Кто-то получает российское гражданство, кто-то едет с молдавскими паспортами. Но, чтобы иностранному гражданину легально трудоустроиться в России, необходимо сдать тест на ВИЧ. Соответственно, многие работают нелегально - кто на что ухищряется. Работая в Москве, человек не всегда может взять отгул и приехать за терапией. Да и ехать не близко. Но даже те, кто имеет российское гражданство, не могут получать лечение, потому что необходима российская прописка. И еще есть пласт людей, которые уехали, но найти их невозможно. Мы даже не знаем, живы ли они.

Как часто положительные женщины становятся жертвами домашнего насилия?

В последнее время таких случаев стало меньше, и я не знаю, с чем это связано. У нас на законодательном уровне, как и во многих странах постсоветского пространства, нет механизмов защиты женщин, а милиция особо не заморачивается по подобным делам.

У нас есть центр "Резонанс", который оказывает помощь женщинам, пострадавшим от семейного насилия. В целом, домашнее насилие для общества – это норма. Я сама вызывала милицию для соседки, её избивал муж. Потом она пришла со мной из-за этого ругаться - мол, «зачем ты лезешь в нашу семью».

Какую помощь оказывает центр, и могут ли положительные женщины туда обращаться?

В этом центре нет дискриминации, туда могут обращаться все женщины. Им предоставляют проживание в течение нескольких месяцев. В это время с женщинами работает психолог, им помогают восстановить документы и трудоустроиться. Информация о центре доступна, и в городе довольно часто можно увидеть их растяжки с контактами. Но когда я спрашиваю женщин, которые приходят ко мне на консультации, оказывается, что они про него не знают, не слышали. Часто люди просто не замечают информации или не обращают на нее внимания.

Что вам нравится в этой работе?

Долгое время я вообще не понимала - кем могу работать. А когда стала равным консультантом, поняла, что это мое предназначение. Я искренне сопереживаю и сочувствую людям, и порой этого уже достаточно. Мне нравится быть полезной.

Случается, что человек «слетает» с лечения по объективным причинам. Я это прекрасно понимаю. Сама жила в деревне и знаю, каково это жить без денег. Когда перед тобой стоит выбор: поехать за таблетками или купить еды. Конечно, ты выбираешь – купить еды и накормить ребенка. Поэтому людям, которые ездят издалека, нужно выдавать таблетки на больший срок.

В подобной ситуации я нахожусь между пациентом и лечебным учреждением, и мне приходится быть очень гибкой. Люди могут и вспылить, и наговорить неприятных вещей. Но я умею убеждать. (Смеется).

Это эмоционально сложная работа. Испытываете ли вы стресс и усталость? И как с этим справляетесь?

Бывают и стрессы, и усталость. Но я стараюсь находить разные способы восстановления сил. Сейчас это «йога для чайников». Она помогает на 30 минут в день забыть обо всём на свете. На женских группах мы используем анти-стресс раскраски - тоже хороший способ выплеснуть негативную энергию.

Женские группы – это группы взаимопомощи?

Да, раньше это были общие группы взаимопомощи для мужчин и для женщин. Но со временем они трансформировались в женские. Собираемся один раз в неделю. Также есть группа в Вайбере, где девушки общаются, обсуждают разные темы, делятся между собой опытом.  

Какой отдых для вас самый лучший?  

Мы всей семьей один-два раза в год выбираемся с палатками на природу. Для меня самый лучший отдых, когда есть лес, палатка и речка.

О себе в трех предложениях

Никогда не думала, что люблю собак, но сейчас у меня их две. Сейчас я больше бабушка, чем мама. Я часто сожалею, что была не самой лучшей мамой.

Цели и мечты

Хочу, чтобы дочь побыстрее вернулась домой. Хочу иметь возможность отдыхать подольше. (Смеется). Хочу, чтобы отношение к людям в стране хоть немного улучшилось.