Первая таблетка заместительной терапии изменила полностью мое сознание и отношение к жизни
Анастасия Ева Домани — транс-активистка, исполнительная директорка общественной организации «Когорта», которая занимается интересами транс-людей в Украине. Она также защищает, продвигает, адвокатирует права лесбиянок и вообще людей любой ориентации. О том, с какими проблемами сталкиваются представители транс-сообщества, как уже изменилась жизнь и отношение общества к транс-людям и какие перемены еще предстоят, Анастасия рассказала в интервью Life4me+.
Анастасия, вы часто даете интервью?
Да, последние 4 года часто даю интервью, в основном национальным СМИ, блогерам.
Какую вы получаете обратную связь после того, как ваше интервью выходит в свет?
Я получаю разный фидбек. Если мы берем мои выступления в формате живой библиотеки для наших союзников: представителей медиа, студентов и преподавателей журналистики, врачей, психологов — то здесь обратная связь более лояльная, ее можно читать, слушать, вступать в конструктивные дискуссии. А если это интервью для ютуб-канала, телевидения, то там комментируют очень много, и в основном это неприятные комментарии. Я, как правило, не вступаю ни в какие перепалки, объяснения, потому что это бесполезно. Я предпочитаю свое время тратить на более полезные вещи.
А есть вопросы, которые уже надоели? Или вопросы, которые лучше не задавать трансгендерным людям?
Поскольку я дала уже сотню, наверное, всяких разных интервью, я для себя чаще всего отмечаю вопросы, которые услышала впервые. Но очень часто, конечно, спрашивают одно и то же. Например, самый заезженный вопрос — «Когда вы начали ощущать себя не в своем теле?». Формулировка «не в своем теле» не совсем корректна. Я уже не знаю, как отвечать на этот вопрос, мне всегда хочется не повторяться, но с каждым разом это сделать все сложнее.
Еще есть вопросы, на которые я устала отвечать: «Как восприняли мой транс*переход родители?», «Был ли каминг-аут?»
Ну если брать в расчет транс-сообщество, то один из самых неприятных вопросов — «Какое было имя при рождении?». Для многих (я не скажу, что для всех) это болезненная тема.
Есть еще вопросы по поводу хирургических вмешательств и занятий сексом. Это как раз те вопросы, которые не всегда и не всем уместно задавать.
Анастасия, сколько лет вы в активизме?
5 лет. Я долго работала в «Транс*коалиции на постсоветском пространстве», до конца 2020-го года занималась мобилизацией транс-сообщества в регионе ВЕЦА.
Вообще ситуация с транс-сообществом в разных странах, конечно, разная. Когда я была на ГА ООН в Антверпене в Бельгии, туда приезжали транс-люди со всей Европы, и у всех контекст проблем сильно отличался. Это связано с географией, страной, законодательством. Например, когда выступали представители из Франции и Бельгии, наша тусовка из региона ВЕЦА поймала себя на мысли, что у нас вообще нет таких проблем. Казалось бы, люди из одного сообщества — но нет, проблемы все равно разные. И вызовы разные, и финансовые возможности разные.
А с какими проблемами сталкивается транс-сообщество в Украине и на постсоветском пространстве?
Могу с уверенностью сказать, что в Украине многие проблемы, которые есть в других странах постсоветского пространства, отсутствуют. И это не может не радовать. Я директорка транс-организации, у нас составлен адвокационный план для транс-сообщества на ближайшие 2 года. И этот план уже направлен не на выживание, а на развитие и защиту наших прав. И у нас, к счастью, нет новых институциональных угроз, в первую очередь. В Украине проблемы связаны в основном с ограничениями, которые нам дает диагноз. И чтобы с ними бороться, нужно знать хорошо законодательство, в частности, нормативные акты министерств и ведомств.
Но сейчас у меня есть возможность работать с депутатами по законопроектам. Интересы транс-людей в Украине больше находятся не в законодательной, а в исполнительной плоскости — это приказы центральных органов власти, и, в первую очередь, министерства охраны здоровья.
Диагноз «трансексуализм», который классифицируется как психическое заболевание, проходит красной нитью по всем нормативным актам.
И я не сомневаюсь, что в разных интерпретациях в регионе ВЕЦА по этому вопросу примерно то же самое. Запрет на службу в армии, например. Если ты получаешь этот диагноз, ты можешь смело идти в военкомат и там сниматься с учета. Хотя многие транс-парни хотят служить. Но набор идет только на службу по контракту. Также запрет на определенные профессии, в основном, связанные с разного рода опасностями (полиция, служба безопасности, МЧС, горнодобывающая промышленность, пилоты самолета, капитаны суден и другие). Из-за диагноза запрещено усыновлять детей.
Но над этими проблемами мы сейчас работаем. Я очень надеюсь, что мы добьемся результата и по Минобороны, и по усыновлению.
А вот проблемы в Центральной Азии и России, конечно, отличаются. Есть сложности с финансированием транс-организаций, сейчас это происходит только в рамках ЛГБТКИ+. Многие фонды отказываются финансировать из-за санкций. А из некоторых стран Центральной Азии мы вообще не получаем никакой информации о ЛГБТКИ+ -сообществе — например, из Узбекистана, Туркменистана. Чуть больше нам известно о ситуации в Кыргызстане, Казахстане, Таджикистане, потому что там есть НПО и сильные активисты.
Есть ли какие-либо проблемы с транс*переходом у людей?
У нас в Украине 5 лет назад изменился клинический протокол медицинской помощи при гендерной дисфории. Это единственный протокол, который изменился вообще за все время. Он даже мне помог начать транс*переход.
У нас убрали разного рода предохранители, например, комиссию по смене пола. Нет теперь необходимости доказывать, что у тебя после перехода будет гетеросексуальная ориентация. Хирургические вмешательства теперь только по желанию транс-человека. Это, я считаю, большая победа — это соотносится с правами транс-человека, потому что никто не может диктовать транс-людям делать операцию или нет.
На данный момент нам в Украине хватает курса заместительной гормональной терапии, прописанной врачом, и поставленного диагноза, чтобы сменить документы.
Сейчас мы можем быть в браке, у нас могут быть несовершеннолетние дети, и при этом мы можем делать переход. До конца 2016 года это было невозможно — раньше нужно было выйти из брака и отказаться от родительских прав.
А есть сложности с заменой документов?
Есть немалые сложности на уровне человеческого фактора. С другой стороны, этот процесс уже четко прописан в нормативном поле.
То есть юридических проблем нет?
Нет, с юридической точки зрения проблем нет. Бывают, конечно, разные ситуации — например, когда человек несколько раз менял имя, фамилию. Но с этим тоже можно работать.
Проблемы чаще всего вот в чем: сотрудники ЗАГСа не знают или не хотят знать про последние изменения в законодательстве и действуют по старой памяти.
Или еще пример: у меня были сложности по смене диплома о высшем образовании, хотя законодательно установлено, что на основании смены пола меняются все документы. Мне удавалось всегда выбить все, за чем я приходила, потому что я всегда иду с “законом в руках”. Но не у всех так получается, поэтому я, как могу, помогаю людям из транс-сообщества в подобных вопросах.
Анастасия, расскажите о вашей организации.
Мы работаем 1,5 года. В составе организации на данный момент 12 человек. Но о нас знает уже большое количество людей из транс-сообщества, есть союзники, партнеры, доноры (как украинские, так и международные). Мы ведем широкую проектную деятельность, направленную на помощь транс-людям. Я, конечно, очень сожалею, что мы столь активно не стартовали в конце 2019 – начале 2020, чтобы помочь сообществу во время пандемии.
Какие цели в данный момент стоят перед вашей организацией?
Мы сейчас работаем над реализацией адвокационного плана — хотим изменить законодательство, которое ограничивает нас в правах. Но больше всего мы акцентируем внимание на медицинской адвокации — это признание транс-людей ключевой группой к ВИЧ, создание украинского национального пакета услуг для транс-людей в области профилактики ВИЧ. Мы хотим, чтобы это была отдельная группа, не под кодировкой МСМ или секс работниц, а именно отдельной строкой — «трансгендерные люди». По каждому из этих направлений у нас уже ведется работа.
Есть задача по уголовно-процессуальному кодексу (и в этом мы схожи с соседними странами): нужно, чтобы в УП кодексе была четко прописана формулировка «преступления на почве нетерпимости по признакам сексуальной ориентации и гендерной идентичности».
В нашей стране, к счастью, такой законопроект сейчас рассматривается.
Есть сложности с трудовым законодательством — как на уровне подзаконных актов, так и в реальной жизни. Формально транс-люди в этом плане защищены, но фактически — бесправны! С этим тоже предстоит работать.
Анастасия, правильно ли я поняла, что все проблемы, с которыми сталкиваются трансгендерные люди, так или иначе упираются в дискриминацию?
Дискриминация в значительной степени присутствует, но также не забываем про общественное мнение, отношение к транс-людям. Многие украинцы имеют какое-то свое представление о том, кто такие трансгендерные люди. Например, у врачей, государственных чиновников, к которым люди обращаются по какому-то важному поводу, есть «очень прочно сидящие» стереотипы относительно транс-сообщества.
Их можно развеять только через планомерную систематическую работу, в том числе с помощью медиа. Чтобы люди читали и пересекались в информационном пространстве с темой трансгендерности в позитивном ключе. Важно показать, что трансгендерные люди есть в нашем обществе, но они не всегда говорят об этом — по разным причинам. Причем выглядеть они могут совершенно не так, как их обычно представляют. Человек может с тобой проработать в одном коллективе хоть 30 лет, и ты никогда не подумаешь, что это транс-человек. И это вообще никак не должно влиять на отношения между коллегами.
Поэтому мы хотим полностью убрать из нашего пространства все мифы о транс-людях — и чем больше корректной информации, тем меньше легенд.
Когда люди узнают тебя ближе, они понимают, что ты ничем от них не отличаешься, что у тебя такие же проблемы, что тебе так же холодно в минус 30, как и им.
Мы также работаем и платим налоги, мы имеем те же права, что и остальные, за исключением некоторых ранее упомянутых моментов. Что касается нашего психиатрического диагноза и ограничений, связанных с ним, — то это дело времени. Все страны-члены ВОЗ уже проголосовали за принятие МКБ-11, в котором заложена депатологизация трансгендерности.
Колоссальное психологическое давление, которое испытывает транс-человек ежедневно в разных сферах, конечно, сказывается на его ментальном здоровье — депрессии, стрессы, страхи — все это есть. Но здесь такой же срез, как и у других людей, которые тоже страдают психическими расстройствами. Транс-люди сталкиваются с трудностями при трудоустройстве, и это не дает им возможность получать стабильный доход и вкладывать средства в свое развитие, получать транс*компетентные медицинские услуги. Во многом это влияет на формирование комплексов и неуверенности в себе, низкий уровень социализации.
Внешняя стигма рано или поздно порождает внутреннюю стигму и комплексы в том числе. Но если посмотреть на вас как на представителя сообщества, то вы уверенный в себе человек, готовы биться с кем угодно и отстаивать права транс-людей. Откуда вы берете эту энергию и силы? Почему у вас есть эта уверенность, а у многих других транс-людей ее нет?
Это очень важный момент. Я начала переход в 37 лет. До этого я лет 30 мечтала о переходе. Но когда ты живешь не в то время и не в ту эпоху, у тебя нет такой возможности. Я очень много лет думала о том, какой я буду. Но я понимала, что не могу быть той, кем я хочу, потому что оковы повсюду. Это накладывало свой отпечаток и на работу в том числе.
А первая таблетка заместительной терапии изменила полностью мое сознание и отношение к жизни. Я начала переход 19 октября 2016 года, скоро уже будет 5 лет. Он изменил все мои амбиции, и я где-то решила компенсировать все предыдущие 37 лет. Сейчас я ставлю себе задачи и решаю их. В этом я вижу смысл своей жизни и смысл транс-активизма. И после того, как у меня в документах появился женский гендерный маркер, я себе повторяла: «Настя, ты сейчас не сбавляй обороты, пожалуйста, давай работай». И я себя ежедневно мотивирую, потому что каждый день должен быть прожит не зря, исходя из моих взглядов.
Теперь наш традиционный блиц-опрос: короткие вопросы — короткие ответы.
Вы чувствуете себя счастливым человеком?
Да! Безусловно. Я никогда не жалела о принятом решении. Скоро буду отмечать 5 лет своего перехода, и я могу точно сказать, что я счастливый человек.
Что вас вдохновляет?
Моя дочь, в первую очередь. И то, что сейчас я чувствую в себе силы работать на благо транс*сообщества.
Чем вы гордитесь?
Я горжусь тем, что цели, которые я перед собой ставила, они все до единой выполнены. Горжусь, что мы создали организацию, которая уже узнаваема в сообществе, за его пределами и активно развивается.
Без скромности скажу, что я хороший родитель для своей дочери, и я этим тоже горжусь.
Я горжусь, когда получаю отзывы от транс-людей, которым помогла лично я или наша организация. Также иногда я могу похвалить себя — я результативна, и мне очень сложно прожить день, ничего не сделав.
Чтобы вы сказали или пожелали тем, кто только планирует сделать переход?
Если это действительно ваше самоощущение, я советую делать переход. НО! Перед этим сядьте и проанализируйте все возможности и, самое главное, риски. Особенно с учетом тех обстоятельств, в которых вы живете: родительский дом, экономическая поддержка, отношения, в которых вы состоите, что можете потерять, что приобрести.
Главное — не стоит делать поспешных резких шагов. Все нужно обдумать, но при этом планомерно идти к своей мечте. Не на эмоциях, а только с холодным рассудком и после тщательного анализа всех рисков.
Начать принимать гормоны — это не проблема. Вы должны отдавать себе отчёт, что это билет в один конец, потому что полностью изменится ваша жизнь и уровень социализации.
Меняется круг общения, деятельность, работа, увлечения, от вас могут отказаться близкие некогда люди, потому что они не будут знать, как с вами общаться. К этому нужно быть готовыми.
Это очень тяжелый путь. Но чем раньше вы его начнете, тем быстрее вы стабилизируете свою жизнь.
