«Коллаж»: Людмила Коломоец, г. Днепр, Украина
Людмила, добрый вечер. Вы сейчас находитесь на форуме в городе Ирпень. Расскажите, как прошел первый день?
Это Четвертый Национальный Женский Форум по ВИЧ и СПИД. В нем участвуют представительницы из регионов, а в этом году присоединились женщины из Молдовы, Беларуси и Казахстана. Интересно было узнать про опыт в других странах, про отношение общества, про то, какие они используют подходы в работе.
Выступала девушка-активистка с инвалидностью Ульяна Пчелкина. Женщина, которая справилась с проблемой и теперь активно борется за права не только женщин, но всех людей с инвалидностью, представляет их интересы и занимается реабилитацией. Впечатляющее выступление. Глядя на эту красивую женщину, я поняла, что еще больше хочу заниматься тем, чем занимаюсь.
Какова Ваша миссия на форуме?
На прошлом форуме я проводила отдельную сессию. На этом попросили рассказать свою историю. Что удивительно, ведь я вовсе не чувствую себя женщиной-героиней. С ВИЧ живу с 96-го года, меня знает масса людей, и все так банально. А когда задумалась, поняла, что есть, о чем рассказать. Это очень большой пласт жизни, я прошла нелегкий путь. И то, кем являюсь на сегодняшний день, тоже определенная заслуга статуса.
Людмила, я видела Ваше выступление на передаче, посвященной теме домашнего насилия. Скажите, насколько эта тема актуальна для общества и государства?
Обычно такие выступления приурочены к конкретным датам. У нас в регионе это не приоритетный вопрос для государственных структур. Даже на уровне департамента социальной политики нет заинтересованности. И одна из моих задач на сегодня - донести информацию до соответствующих структур и до обычных граждан. К сожалению, мало кто готов ее воспринимать. В государственном секторе отрицают наличие проблемы домашнего насилия, ссылаются на статистику. Но статистика не соответствует действительности: есть районы, где нет ни одного человека, который находится в сопровождении по насилию. Это же смешные цифры! Я с ними не воюю, а просто информирую, предоставляю факты, показываю фотографии, рассказываю о случаях, которые видела сама лично. Уверена, что результаты будут.
У СМИ большой интерес к любой истории, так как тема «горячая». Есть девушки, готовые выступать и рассказывать о пережитом насилии. Когда обращаются СМИ, я всегда соглашаюсь, приглашаю в шелтер, даю возможность поговорить с девчонками, потому что эту проблему надо поднимать.
Вы так же рассказывали про работу с молодежью. Каких успехов удалось достичь?
У нас был годовой проект по работе со школьниками. Вообще задумка была запустить молодежное движение, которое будет везде по стране выступать против насилия. Оказалось, что года маловато для реализации идеи целиком. Но мы увидели, что есть высокая потребность и нехватка человеческих ресурсов. Что таких занятий должно быть больше, и образовывать надо не только детей, но и молодых родителей. Ведь превентивные меры всегда гораздо эффективнее, чем работа с последствиями. Мы нашли выход на целевую группу, и молодежь признала нас равными.
Самый важный эффект, которого мы достигли, это когда девочки школьницы после наших встреч подходили к девушкам полицейским, рассказывали свои истории или звонили им позже и просили о помощи. Вот это, на мой взгляд, самое главное достижение.
Людмила, Вы директор убежища для женщин и руководитель мобильной бригады, которая выезжает на места в случаях семейного насилия. Ранее работали с женщинами-наркопотребителями. Расскажите, как Вы пришли в эту сферу?
О, вы так много обо мне знаете! (Смеется). Я пришла в социальную работу отрабатывать свои проблемы, так же как люди идут в психологию отрабатывать какие-то свои беды. У меня очень большой опыт потребления наркотиков, и с ВИЧ я живу много лет. Я была в жутчайшем состоянии. В больнице познакомилась с девушкой, которая предложила мне совсем маленькую должность. И я пошла не столько из-за зарплаты, а ради того, чтобы куда-то выходить. На тот момент я выглядела ужасно после длительной реабилитации от наркотиков, боялась даже переходит через дорогу. И тут я пришла в организацию, где меня признали. Первая зарплата была символической - 300 гривен. И когда после месяца работы мне ее выдали, подумала: «Меня тут слушают, понимают, принимают, еще и денег дали». Я быстро втянулась в работу, стала проводить группы взаимопомощи, потом появилась вакансия, решился денежный вопрос.
По своему опыту я знала, что мало просто раздать шприцы и на ходу предложить диагностику. Необходимо поговорить с человеком, понять его проблему. И я пошла работать в другую организацию, куда приходили наркозависимые. Так уж получилось, что большинство из них были женщины. Стали приходить беременные женщины. Из-за страха и стыда они никуда не становились на учет, а выявлялись уже во время родов. И зародилась идея открыть центр с детской комнатой, куда могли бы приходить женщины с детьми. Если это ВИЧ-позитивная женщина, она могла оставить ребенка и сходить сдать анализы, или просто прийти, выпить чаю и поговорить с человеком, который ее понимает и не осуждает. Да, потреблять наркотики – это не совсем хорошо, но не так-то просто справиться с этой проблемой. Как говорило все мое окружение: «Да сколько же ты можешь употреблять?! Да возьми и брось». Мама говорила: «У тебя же все есть. Хочешь, не работай. Я буду тебя обеспечивать». Все говорили, но никто не мог понять, что это действительно проблема.
Как раз в тот момент появился проект, мы получили средства и организовали такой центр, он назывался «Я мама». Сразу увидеть большие результаты не получилось. Но где-то через год сформировалась небольшая группа более-менее осознанных людей, которые просили знаний. Мы стали наполнять эти группы, приглашать специалистов. Проект подошел к концу, а слава о нем разрослась, и девочки продолжали приходить. Я даже не знаю, откуда они о нас узнавали.
Потом появился небольшой проект по сопровождению беременных женщин, находящихся в потреблении. Нашей целью было довести их до родовспоможения. А если была опиумная зависимость, то перевести на заместительную терапию, чтобы женщина находилась в стабильном состоянии. У нас также проходили группы, был очень сильный психолог. И всякий раз, когда мы проводили обсуждения, проблемы наркомании уходили на задний план. Но все чаще всплывали факты насилия. У 80% наших клиенток были инциденты жуткого физического и сексуального насилия в извращенной форме. А девчонки в таком состоянии воспринимали это как что-то должное.
Шелтер
Если от алкоголизма и наркомании у нас есть «рецепты». Что делать с насилием? Каждый раз это новая история. И мы стали углубляться в тему, проводить группы. Пока не получили вполне правомерный вопрос: «Вот вы сейчас рассказываете. Призываете нас не молчать, предпринимать что-то. Он меня бьет, а мне даже уйти некуда». Тогда же возникла идея создания безопасного места. Пусть небольшого, но главное, чтобы оно было. И опять-таки появились средства, нас поддержал ЮНИСЕФ. Мы открыли шелтер (от английского слова «shelter» - обозначает убежище, укрытие, безопасное место), запустили работу и поняли, что находимся на правильном пути. И та женщина, которая у нас на сопровождении, но не решилась уйти от мужа, знает, если даже позвонит среди ночи, мы тут же ее заберем. Открытие шелтера вселило в таких женщин уверенность в том, что их здесь ждут, и их спасут.
Есть случаи, в которых мы по сей день ничего не смогли сделать. Одна клиентка часто беременеет. Ее мужчина не хочет ничем предохраняться. Она лишена всего: денег, свободы передвижения, так как он держит ее дома. Всякий раз, когда она беременеет, он покупает какой-то препарат в ветеринарной аптеке, колит ей. После чего она 2-3 дня лежит пластом и происходит выкидыш. Для меня это какой-то каменный век!
У нее трое детей. Старший ребенок, живет с ее родителями. А двое с ней. И сейчас она снова беременна. После рождения второго ребенка она стала заливать все это водкой, потому что выдержать такое просто не реально. Забрать мы ее не можем, нужно, чтобы она сама этого хотела. А там такой ворох проблем, что желание не появляется, потому что нет представления, как это все можно исправить. Это огромная, глубинная работа. Таких клиенток очень много.
Про случай, который стал решающим
Но самым ключевым толчком для создания шелтера была клиентка, которая приходила тихонько на группы и уходила. Сейчас я говорю об этом менее эмоционально, так как многое пережито с тех пор. Однажды она не пришла, ее стул стоял пустой. Я спросила у девочек соцработниц: "Где Яна?" Сказали, что она не пришла. Спустя две недели мы позвонили. Ответила ее мама... Яна умерла от разрыва селезенки. Сожитель ее убил, двое детей осталось без матери.
Больше года я жила с чувством вины. Ведь я хотела с ней поговорить, просила ее задержаться, потому что видела синяки на руках и на лице. И спрашивала ее – кто это? А она так отшучивалась всегда, мол все в порядке. Я понимала, что один мой разговор вряд ли бы что-то изменил, но чувство вины было. И оно стало отправной точкой для создания шелтера.
Людмила, скажите, почему они не уходят от своих обидчиков?
Есть психологический термин, скажу его на украинском, мне больше нравится - «синдром набутою безпорадності» (синдром приобретенной беспомощности). Я расскажу об одном из экспериментов, который был проведен на собаках. Собаку садили в клетку с железным полом. В один угол садили собаку, в другой по диагонали ставили миску с едой. Весь остальной периметр был под электрическим током. Раз в период еда подогревалась и своим запахом привлекала собаку. Но как только та делала шаг по направлению к еде, ее било током. Так повторялось на протяжении длительного времени. В какой-то момент ток отключали, но собака уже не пыталась подойти к еде и в последствии умирала от голода. Это «синдром набутою безпорадності». Тоже самое происходит с женщинами.
Ведь у агрессоров есть своя техника, они не бьют с первого дня. Все начинается с контроля, который женщины воспринимают как любовь и заботу. Элементарные вещи типа: «Почему ты сегодня поздно пришла? Почему опоздала? Ты где? Не иди учиться». Дальше больше. У нас тысячи таких историй, когда мужчина говорит: «Это ж надо, так Бог поиздевался над тобой. Ты такая некрасивая, и руки у тебя две левых, и ты не мать». И так постепенно ее уничтожает.
Прежде чем принять женщину в шелтер, мы проводим собеседование, чтобы понять, чего она хочет на самом деле. Даем заполнить лист, который называется «план змін» (план изменений). В нем самый первый вопрос «Что вы хотите изменить в своей жизни?» Практически 90% женщин пишут «Я хочу перестать бояться». Они живут в ужасном тотальном контроле. Но самое страшное, это рассказы про последние сцены насилия. Девушка, у которой были переломаны ребра и ноги, рассказывала, что, когда он прекращал ее бить, она на самом деле думала, что это ее вина. Просила прощение: «Ты меня прости за то, что я тебя довела до состояния, что ты меня начал бить».
Поэтому, когда полицейские или социальные службы задают такой вопрос. Я понимаю, что эти девочки реально не могут уйти. А когда они проходят реабилитацию, говорят: «Господи, что со мной было? Как я могла это терпеть? Я как будто была слепая».
Про случай, которого никак не ожидаешь
Было около двух часов ночи. мне пришло сообщение: «Люсечка, меня убивает муж». Я тут же перезвонила и услышала знакомый голос. Это была моя коллега. Она сказала: «Все, он заходит». И повесила трубку. Я знала адрес, сразу вызвала туда полицию и выехала сама. Позже, когда мы разговаривали, выяснилось, что она с ним жила 12 лет. Последние 4 года ее муж не работал. Каждый вечер, возвращаясь домой, она покупала ему набор из пива, кофе и прочего. Он беспробудно пил, избивал и всячески ее насиловал. Рассказать кому-то ей было стыдно. Уйти – страшно, так как он раньше сидел и грозился ее убить.
Когда я вошла, то увидела нечеловеческие условия жизни. И среди этого шума крепко спал их семилетний сын. Она была настолько подавлена, что даже не замечала, в каком кошмаре живет, и поначалу не хотела уезжать. Но все сложилось удачно. С того момента прошло больше года, и он даже не появляется в поле ее зрения. Сама она признается, что не понимает, как могла так жить.
В Вашей работе невозможно оставаться безучастной. Как Вы справляетесь с эмоциональной усталостью и выгоранием?
Сначала расскажу про свою команду. Нас всего 4 человека. И совсем недавно наша коллега-психолог умерла от онкологии. Ей было 40 лет, вела здоровый образ жизни, следила за питанием. Но очень большую эмоциональную нагрузку она брала именно на работе. Мне кажется, причина кроется в этом.
Мы очень тяжело переживали утрату. Обратились к психологу, который помог принять, перегоревать и идти дальше. Я поняла, что вокруг меня лишь сплошной негатив, и с этим надо что-то делать. Сейчас дважды в неделю я посещаю группу, когда проходит арт-терапия. Обязательно физические нагрузки два раза в неделю. И привнесла в жизнь простые вещи, как зажечь свечи во время ужина, посмотреть фильм и почитать книгу, несвязанную с работой. Конечно, стало легче, но все равно я продолжаю отстаивать свои границы. Клиенты бывают разные, могут звонить ночью и в выходные дни. Научилась отключать программу «спасателя», которая раньше работала 24 часа в сутки.
Восстановила правильные отношения с семьей. Раньше я могла сбросить звонок дочери, если находилась на работе. Однажды я консультировала клиентку и позвонила дочь, я сбросила ее звонок, она позвонила еще раз, я снова сбросила. Позже выяснилось, что у ее мужа началось жуткое кровотечение из-за язвы, а дочь в этот момент поскользнулась в ванной, упала и сломала нос. Она звонила, попросить о помощи, а я скинула ее звонок. Тогда я поняла, что жизнь проходит мимо. Теперь для меня семья на первом месте, и это закон. После того, как я наладила отношения и перестала стараться отделить личную жизнь и работу, стало легче и звонков ночных поубавилось.
Скажите, а помимо шелтера, чего еще не достает?
Кроме пребывания в шелтере, должно быть трудоустройство. Большинство наших клиенток бывшие потребительницы. В основном они перебиваются случайными заработками и пособием детей. Найти постоянную работу мешает завышенная или заниженная самооценка и еще целая куча факторов.
Очень помогло бы наличие клининговой фирмы, швейного производства или пекарни, где девочки, находясь на реабилитации, могли бы работать хоть по несколько часов. Они могли бы по очереди сидеть с детьми, работать, вносить свой вклад в содержание шелтера. Ведь люди не ценят то, что бесплатно. Я по себе знаю. Поэтому этот компонент очень важен. Работающие женщины быстрее выходят из состояния жертвы, так как чувствуют свою значимость. А те, кто без образования и работы, увешенные детьми, с ними очень тяжело работать. Те женщины, которые работают, быстрее социализируются, находят жилье и учатся решать проблемы.
При каких условиях Вы берете женщину в шелтер?
Первое – мы приглашаем женщину на консультацию. Ее мы проводим вдвоем-втроем, чтобы сделать объективный вывод. Второе – определяем готовность женщины действовать и меняться. И третье – смотрим, куда мы можем ее вернуть. Но если есть угроза жизни, мы однозначно берем женщину в шелтер. Разъясняем условия, которые она должна соблюдать. Самое главное - прекращение любого общения с агрессором, обязательное посещение групп и общение с психологом.
Если попадает женщина в активном употреблении, то направляем ее сначала на реабилитацию. Потому что работать с ней в таком состоянии невозможно. И если мы видим, что случай не наш, то стараемся женщину определить в профильную организацию, перенаправить. В любом случае, на улице они не остаются.
Сколько женщин прошло реабилитацию у Вас в шелтере?
Всего 44 женщины и 102 ребенка. Среди них те, кто пробыл полгода, и те, кто был 2 недели. Были девочки, которые за 2 месяца давали невероятные результат, а есть женщина, которая пробыла у нас больше года. Практически во всех кризисных центрах максимальный срок пребывания до полугода. Раньше я не понимала, почему именно такие сроки. Мы сами наблюдали, какие изменения происходят с человеком за полгода. Первые два месяца женщина исправно ходит на группы, старается что-то изменить, прилежно выполняет все задания. На третий месяц запал немного спадает и появляется тоска в глазах. Они начинают скучать по дому, плакать, тосковать. На четвертый месяц состояние стабилизируется. На пятый она уже заявляет о своих правах. А через полгода уже мы им обязаны и должны. И по моим ощущениям, идет регресс. Поэтому больше полугода они у нас не задерживаются.
Людмила, поделитесь своими планами и мечтами?
Мечта – это большой центр с большими окнами. В котором будет детская зона, большой зал для тренингов, хороший красивый ремонт, какое-то производство. Чтобы было место для детского сада, и чтобы информация о нас была доступна.
Если уж совсем размечтаться, хочется иметь свою машину и свою мобильную бригаду из нескольких человек. Чтобы выезжать в семьи наших клиенток. Когда появилась мобильная бригада, я объехала наших клиенток, хотя и не имела права этого делать. Но мне многое стало понятным.
Ко мне приходила женщина, которая бывала в эпизодическом употреблении. И некоторые из моих коллег ее за это журили. Побывав в ее доме, я сказала: «Будь я на ее месте, то с утра до ночи употребляла, заливала бы это водкой и еще сыпала бы что-нибудь себе на голову». Потому что в таких условиях мало кто выдержит. Побывала у другой женщины, она переселенка. Перед этим, месяца за три она говорила, что стоит на очереди в общежитие, и вопрос никак не сдвигается с места. Я обещала позвонить, помочь, и никак руки не доходили. А после этого визита в течение 4-х дней я выбила ей общежитие, и она переехала в другие условия.
Цель мобильной бригады, это своего рода патронаж, чтобы выехать к клиенту домой. Понять, какие есть проблемы, как они живут и как им помочь. Пока это остается лишь мечтой.
Людмила, от всей души желаю, чтобы все Ваши мечты и планы осуществились. Берегите себя.
Большое спасибо.
