Трагедии никакой нет
Давай начнём с самого начала. Как ты узнал о диагнозе?
Мне было двадцать семь. Я пришёл сдавать анализы «просто так» — мы с друзьями решили пройти диспансеризацию. Я ждал результаты без какой-то тревоги. И вот звонок: «Пожалуйста, приходите лично».
Тогда я ещё не понимал, что фраза «лично» может быть такой тяжёлой.
В кабинете врач долго смотрел на бумагу, а потом сказал коротко: «Тест положительный». И всё. Никаких объяснений. В голове было гулко и тихо одновременно. Я вышел на улицу и помню, как смотрел на людей, на машины, на солнце — и думал: «Они живут. А что теперь со мной?».
Страх? Шок?
Честно? Первое — стыд. Не страх даже. Мне казалось, что это «пятно», клеймо, что я теперь какой-то неправильный. Это самое разрушительное чувство, которое вообще может быть: когда думаешь, что ты сам по себе — ошибка.
А потом уже пришёл страх. За жизнь. За планы. За отношения.
Я три дня никому ничего не говорил. Не ел, почти не спал. Открыл интернет — и стало ещё хуже. Тогда я впервые столкнулся со стигмой лицом к лицу, хотя ещё никому не рассказал. Было ощущение, что мир кричит: «Ты – опасность».
На самом деле — опасна только дезинформация.
Когда ты решился рассказать кому-то?
Первой я позвонил сестре. Я подготовил речь, думал, как объяснять, как оправдываться. А она просто сказала: «Ты мой брат. Мы всё решим. Ты не один».
Я плакал впервые за эти дни. Это был момент, когда во мне что-то сдвинулось. Я понял, что откровенность — это не слабость. Это связь.
А вот рассказать девушке было сложнее. Мы встречались полгода. Я позвал её в парк, мы сидели на лавочке. У меня дрожал голос.
Она очень испугалась, плакала… но не отвращения — от незнания. От того, что никто никогда не говорил ей, что ВИЧ давно не смертельный приговор, что люди на терапии не передают вирус, что можно жить обычной жизнью, рожать здоровых детей.
Мы расстались позже — но не из-за диагноза. Из-за обычных, человеческих вещей: разных ценностей, усталости отношений. И это тоже было исцелением. Я понял, что ВИЧ не определяет сценарий моей личной жизни.
Ты сталкивался с дискриминацией?
Да. И это часть моей истории, как бы грустно ни звучало.
Я хотел сделать операцию на нос, начал консультироваться с врачом-хирургом, узнав мой статус, буквально отодвинулся от меня. Он сказал: «Я не могу взять вас, нет условий». Это была частная клиника в центре города. Чистая, новая — условий у них более чем.
Но стереотипы оказались сильнее профессионализма.
Я вышел из клиники, злой и обиженный. Но это стало точкой роста: я начал интересоваться правами людей, живущих с ВИЧ, искать нормальных врачей, читать современные рекомендации.
Сегодня у меня есть стоматолог, терапевт, тренер в зале — все знают мой статус, и никто из них не делает из этого трагедию. Потому что трагедии нет.
Расскажи, как ты получил вирус? Как это произошло?
Один единственный раз не использовать презерватив — этого оказалось достаточно.
Тогда это казалось чем-то незначительным, романтичным даже. «Мы же близки, мы доверяем друг другу».
Сегодня я знаю, что доверие — это не отсутствие презерватива. Доверие — это честные разговоры и забота о здоровье друг друга.
И я знаю, что никто не застрахован. Ни «порядочные», ни «правильные», ни «семейные». Вирусу всё равно. Это просто биология.
Что изменилось после начала терапии?
Первое: я снова начал спать. Это правда. Второе: вернулось чувство контроля. Третье: я перестал чувствовать себя угрозой.
Когда через несколько месяцев анализы показали неопределяемую вирусную нагрузку, я впервые за долгое время спокойно выдохнул. Я понял, что не передаю вирус и могу жить обычной жизнью — любить, быть близким, строить отношения, заниматься спортом, планировать будущее.
И ещё — я перестал стыдиться. Жить с ВИЧ — это жить. Это всё.
Что бы ты хотел сказать тем, кто только узнал о диагнозе?
Первое: ты не виноват. Второе: ты не один. Третье: ты будешь жить. И жить хорошо.
Сейчас лечение бесплатное, современное, безопасное. Вирус подавляется настолько, что становится «неопределяемым» — и не передаётся.
Это не сломанная жизнь. Это новая глава, в которой можно быть сильным, спокойным и любимым.
Каждый раз, когда я рассказываю свою историю, я думаю о том себе, 27-летнем парне, который сидел на скамейке у лаборатории и думал, что жизнь закончилась.
Хочу прийти к нему, обнять и сказать: «Жизнь только начинается. Ты справишься».
