Коллаж: "Кыргызстану не нужен Дудь", — Айбар Султангазиев
В истории есть случаи, когда кардинальные перемены в сфере ВИЧ происходили после какого-то громкого события. Например, кто-то из знаменитостей раскрывал свой статус. Мне кажется, что эту роль вполне может сыграть фильм Дудя.
Айбар, вы пришли в сферу здравоохранения в 2002-м году. Расскажите, с чего всё начиналось?
Это не секрет, что я человек зависимый. В 2000-м году, пытаясь решить личные проблемы, я попал на группу самопомощи. С 2002-го года стал работать консультантом по зависимостям: сначала на группах, а потом в проектах. Спустя еще два года мы открыли реабилитационный центр для наркозависимых людей. Параллельно с работой в ребцентре я зарегистрировал некоммерческую организацию и стал осваивать проекты по снижению вреда. Изначально я не был сторонником программ снижения вреда. Я придерживался стандартных реабилитационных программ и считал, что все должны быть «чистыми».
Потом произошли два события, после которых я стал больше вовлекаться в сферу снижения вреда и профилактики ВИЧ. Первое случилось в 2005-м году на стажировке в Одессе, в местном ребцентре. Я провел там четыре дня и своими глазами увидел масштабы распространения ВИЧ-инфекция среди потребителей за 5-7 лет. Плюс, статистика, которую я вел в нашем ребцентре по ремиссии среди потребителей с героиновой зависимостью. Мало кто из них излечивался или находился в долгосрочной ремиссии, многие возвращались к употреблению. В результате мое мнение относительно программ снижения вреда изменилось.
Второе событие произошло в 2008-м году. У нас был проект, в ходе которого мы должны были выявить 500 человек, живущих с ВИЧ. И я решил максимально охватить тестированием ключевую группу сообщества. Думаю, что я один из первых в стране стал вывозить врача и медсестру в поля для проведения тестирования. В то время не было экспресс тестов, поэтому проводили забор крови, а результаты готовились в течении двух недель. Первый раз мы протестировали 37 человек, большинство из них были сотрудниками организации. Через две недели я узнал, что 23 из них оказались ВИЧ-положительными. Три дня ходил в шоке, плакал, был в депрессии, потому что не знал, что делать, и как сообщить им эту новость. О равном консультировании я тогда ничего не знал. Я поехал по всем донорам, кричал о проблеме. Говорил, что надо что-то с этим делать, но все просто разводили руками. Тогда я понял, что проблему нужно решать на системном уровне и разработал для этого план действий. Таким образом, спустя год нам удалось увеличить финансирование с 40 тысяч долларов до 200 тысяч и значительно расширить спектр услуг по профилактике ВИЧ. Ещё с того момента я стал постепенно вовлекаться в адвокацию.
А вы считаете себя активистом?
Я считаю себя в первую очередь профессионалом и руководителем организации. Для меня профессионализм — это достижение поставленных передо мной стратегических целей. И моя задача добиться результата, преодолев барьеры на пути к их реализации.
То есть вы считаете, что активист не может быть профессионалом и наоборот?
Нет, не совсем. Просто мне лично не понятно значение слова «активист». И я не люблю раздавать ярлыки, в том числе относительно себя. У всех есть своя внутренняя мотивация. Лично мной движет желание, чтобы люди жили долго. Я до сих пор посещаю группы, и один из вопросов, который мы рассматриваем там — это деятельность на благо других людей. То, что я делаю, является моим ответом на этот вопрос. Активизм это или профессиональная работа - мне сложно определить.
Насколько я знаю, вы являетесь руководителем Ассоциации «Партнерская сеть». Расскажите о ваших основных целях?
В настоящее время Ассоциация объединяет 24 НПО, из них активно работают 14 организаций. Наша основная цель — обеспечивать доступ к услугам и лечению в связи с ВИЧ, туберкулезом и другими социально значимыми заболеваниями. Мы работаем по трем направлениям: доступ к услугам, государственное финансирование и защита интересов ключевых групп населения.
Айбар, вы часто выступаете с резкой критикой в отношении чиновников или госучреждений. Не приходилось ли вам пострадать от этого?
Было несколько случаев, в результате которых я пострадал в финансовом и репутационном плане. Один был с менеджером Программы развития ООН в Бишкеке. По итогу наша организация была вынуждена закрыть все проекты, финансируемые Глобальным фондом. Моя зарплата сократилась более чем в два раза и значительно снизился уровень жизни. Но к этому я был готов. Второй случай был с экс-министром здравоохранения Батыралиевым. В ответ на мою критику в СМИ появились публикации, порочащие мою репутацию. Признаюсь, в этом мало приятного. И похожая стратегия в отношении меня применялась в случае с главой Национального центра фтизиатрии Кадыровым. Прямых угроз я не получал. Однако и для подобной ситуации у нас в организации есть стратегии действий.
Вы один из тех людей, кто обладает достоверной информацией о ситуации с туберкулезом в республике. Расскажите, насколько всё плохо?
Туберкулез — это чёрная дыра или белое пятно, которое мало изучено в силу отсутствия объективных данных. Недавно вышел отчет миссии Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) по туберкулезу. Судя по его данным, общая динамика заболеваемости туберкулезом в Кыргызстане снижается. Это нормально, ведь в современном мире обычный туберкулез можно излечить за шесть месяцев при помощи простых схем лечения. Настороженность вызывает рост доли лекарственно-устойчивого туберкулеза и туберкулеза с широкой лекарственной устойчивостью (ШЛУ-ТБ). При этом официальная статистика показывает меньшее число, нежели расчетные данные ВОЗ. И, не смотря на внедрение новых препаратов, успешность лечения остается невысокой. А проблема заключается в слабой организации системы лечения: долго диагностируют, долго проводят консилиумы, на каждом этапе задержки. В результате пациент может получить адекватное лечение лишь спустя год после постановки диагноза. На мой взгляд, всей системе противотуберкулезной службы нужна серьезная встряска. Похожая на ту, что была в сфере ВИЧ в начале 2000-х.
В настоящее время люди получают лечение от туберкулеза за счет государства?
На лечение лекарственно-устойчивых форм туберкулеза выделяет средства Глобальный фонд. Формально люди не должны платить деньги. Но фактически выплаты из карманов больных людей происходят постоянно под разными предлогами.
Сейчас много обсуждается фильм Дудя о ВИЧ. Вы смотрели его?
Частично. Но по обсуждениям понял, что фильм потряс публику. В истории есть случаи, когда кардинальные перемены в сфере ВИЧ происходили после какого-то громкого события. Например, кто-то из знаменитостей раскрывал свой статус. Мне кажется, что эту роль вполне может сыграть фильм Дудя.
Как вы думаете, кто бы мог быть кыргызстанским Дудем?
Я думаю, что Кыргызстану это не нужно. Если говорить о вопросах высокой политической приверженности, мы не испытываем серьезных барьеров. Если говорить про увеличение охвата тестированием, то нужно в первую очередь оценивать готовность системы здравоохранения. Иначе получится такая же ситуация, как с хирургическими масками.
А вы не задумывались о политической карьере?
Каждые пять лет в Кыргызстане о политической карьере задумывается каждый (подразумевается смена власти в Кыргызстане в результате двух революций, прошедших в 2005-м и 2010-м году. — Прим. автора). (Смеемся). Честно говоря, предложения были, но я еще размышляю.
Вы много работаете. Вот сейчас уже поздний вечер, а вы до сих пор в офисе. Хватает ли времени на семью, общение с родными?
Этого времени мало. Я приближаюсь к тому, чтобы пересмотреть планирование своего рабочего графика. В нынешней семье у меня трое детей: два сына и дочка. Мне хотелось бы проводить с ними больше времени, но есть проблема - я трудоголик. И от этого тоже надо лечиться. (Смеется).
Айбар, вы деятель или вдохновитель?
А может быть и то и другое? (Смеемся). У меня непростая миссия, и люди воспринимают меня по-разному. Думаю, что на сегодня я на 70% деятель, а на оставшиеся 30% вдохновитель.
Что для вас может быть лучшим подарком?
Отпуск.
А где бы вы хотели провести этот отпуск?
Из всех морей, которые я повидал, милее всего наше озеро Иссык-Куль. Но сейчас хотел бы провести отпуск всей семьей в каком-нибудь тихом городке в Европе. Желательно в начале лета или осенью, когда не очень жарко и малолюдно.
Поделитесь своими планами в работе, в личной жизни?
В приоритете работа над повышением качества услуг в сфере лечения туберкулеза: сокращение срока между выявлением и назначением лечения, снижение нагрузки на покупку лекарств пациентами, разработка программ с участием гражданского сектора. Есть ещё кое-какие планы, о которых я пока предпочту не говорить.
В личной жизни планирую поездку с сыном за границу. В прошлом году жена летала с дочкой во Францию. И сын тоже очень захотел, я ему обещал. Хочу провести две недели на Иссык-Куле: одну с семьей, одну наедине с собой. И ещё жду весны, чтобы заняться собой и немного скинуть вес.
И по традиции ваше послание читателям?
Я считаю, что мы должны работать на результат. На достижение реальных изменений, которые улучшат жизни людей. Друзьям, коллегам, партнерам из гражданского сектора я бы пожелал изучать больше информации. Например, читать на ночь клинические протоколы. Лишь вооружившись знаниями, мы сможем выстраивать равный диалог с государственными структурами. Берегите себя, следите за здоровьем и живите долго.
