Коллаж: "Ожидания — это прямой путь к выгоранию", - Максим Малышев
Лично я считаю, что настоящие «иностранные агенты» — это люди, которые придумали этот закон. Закон, ограничивающий работу общественных организаций, приносящих благо русским людям.
Максим, расскажите, как вы попали в общественную сферу?
Я родился и большую часть своей жизни провёл в Твери. Жизнь была непростой — я много лет употреблял наркотики. Именно зависимость привела меня в Тверской проект снижения вреда. Меня поразило то, что люди помогали мне просто так, ничего не требуя взамен. Это никак не укладывалось в мою картину мира. Незаметно для себя я прикипел к этой деятельности. Потом я долгое время был аутрич-работником в этом же проекте. Но в 2009 году моя жизнь изменилась: я бросил наркотики и начал работать в фонде имени «Андрея Рылькова».
Что побудило вас начать работу в программе снижения вреда?
Во-первых, мною двигал интерес. Во-вторых, возможность помогать другим людям и чувство удовлетворения от того, что я приношу им пользу. И третье — это самоидентификация. Для меня важно, что люди, для которых я работаю, такие же, как я.
Что-то из этого изменилось за годы вашей работы?
Меняются внешние условия, но не сама суть. Мне так же интересно работать, только сейчас спектр интересов стал гораздо шире: больше возможностей, новых идей. Например, есть проекты, которые вызывают у меня особую гордость, потому что они живут и развиваются, не зависимо от моего участия и финансирования. Это форум по социальной работе, газета «Шляпа и баян», комикс на тему химического секса, книга для детей, чьи родители зависимы от наркотиков.
Я по-прежнему приношу пользу. Хотя сейчас, по большей части, через административно-организационную работу. Но я стараюсь минимум раз в неделю выезжать на выходы как социальный работник. Для меня важно сохранять эту связь с сообществом.
И чувство самоидентификации не теряется, а, наоборот, развивается. Ещё лет пять тому назад, я бы и подумать не мог, что у меня будет куча друзей геев. И я буду испытывать сопричастность к их боли и проблемам. Потому что я вырос на улице, в маленьком городе, с присущими этой среде гомофобными установками.
Книга для детей, чьи родители являются зависимыми. Расскажите об этой инициативе?
Вот уже несколько лет мы реализуем «Семейный проект» о взаимодействии детей с зависимыми родителями. Наша цель — создавать для них площадки для взаимодействия. Мы устраиваем походы в музеи, театры, планетарии и т.д. В какой-то момент мы поняли, что в жизни этих детей очень много лжи. Никто открыто не говорит детям про наркозависимость, как болезнь. Никто не рассказывает про особенности этого заболевания. Сами родители находятся под давлением чувства вины и стигмы, и не в состоянии даже подобрать слова, чтобы объясниться с детьми. Так появляется ложь. Но дети всегда чувствуют обман. А потом это неблагоприятно сказывается на их психическом развитии.
Поэтому, мы придумали создать комикс, который поможет родителям начать разговор со своими детьми о зависимости. Прежде всего мы провели 12 глубинных интервью с родителями и несколько интервью с детьми, которые выросли с зависимыми родителями, чтобы лучше понять их нужды. На основании собранной информации был написан довольно объемный текст. В результате получился не комикс, а целая книга. Сейчас к ней готовятся иллюстрации. Надеюсь, что в скором времени мы её всё-таки доделаем. Ведь работа над этой идеей длиться уже два года, потому что это целиком наша инициатива, а не какой-то проект.
На какой возраст рассчитана эта книга?
Примерно на детей от 10-12 лет.
Желаю вам удачи в воплощении этой замечательной идеи. Давайте поговорим о социальной работе. Скажите, какой смысл вы вкладываете в это понятие?
Для меня социальная работа — это то, что дает людям силы. А это значит, не только довести человека до СПИД-центра, а придать ему сил, навыков, чтобы в следующий раз он сам смог дойти до центра. Это упрощенное понимание той социальной работы, в которую я верю и хочу развивать дальше.
На мой взгляд, очень непросто в социальной работе определить грань между помощью и чрезмерной опекой. Как вы для себя определяете эту грань?
Да, это сложно, потому что нет никакой четкой границы. Всё очень индивидуально: одному человеку нужно больше заботы, другому меньше. В первую очередь, помогают ориентиры, которых мы придерживаемся: придание сил, ненавязчивость, пошаговость. Они как раз и дают понимание, когда стоит отступить и дать человеку больше свободы, и наоборот, когда нужно проявить больше внимания.
Максим, а чем отличается уличная социальная работа от кабинетной?
Она отличается тем, что мы не сидим и не ждём, когда к нам придут люди, а сами идём к ним. Это социальная работа, основанная на принципе аутрич-выходов. В неделю мы делаем больше десятка выходов: где-то пешком, где-то на нашем автобусе. При этом мы стремимся охватывать наиболее уязвимые и дискриминируемые сообщества. Плюс, раз в месяц выезжаем на техно-вечеринки, где проводим работу по профилактике ВИЧ.
Каков процент повторных обращений при уличной социальной работе?
Уличная социальная работа — это тот уровень, на котором происходит первичное взаимодействие с представителями сообщества. Здесь я хочу отметить людей, которые постоянно к нам приходит. В зависимости от точки нашего дежурства их количество может быть больше или меньше, но приблизительно около 30-40 %. Ещё мы занимаемся кейс-менеджментом: помогаем восстановить документы, сняться с наркоучета, встать на учет в СПИД-центр и т.д. Это работа на индивидуальном уровне. Мы помогаем тем людям, которые обратились через уличную социальную работу.
А вот объясните еще такое понятие как «гуманная наркополитика»?
Гуманная наркополитика — это наркополитика, у которой во главе угла стоит человек и его права, в том числе право выбора употреблять наркотики или нет, практиковать рискованное поведение или нет. Гуманная наркополитика не должна вредить человеку, прикрываясь благосостоянием мифического государства и общества. А наоборот, прежде всего заботиться о благополучии этого человека.
А вы можете привести пример, чтобы было понятнее?
Да, буквально в феврале этого года, в Екатеринбурге задержали IT-специалиста Литреева с наркотиками. Он известен своей активной гражданской позицией и созданием программы «Красная кнопка» — приложение для задерживаемых на митингах граждан. Его задержали с двумя таблетками MDMA (экстази) и выдвинули обвинение по статье 228 УК, части 1 («Незаконный оборот наркотиков»). И суд по избранию меры пресечения постановил — заключить его под стражу на два месяца до вынесения решения. То есть человека, не представляющего угрозы ни обществу, ни государству, посадили за решетку из-за двух ничтожных таблеток MDMA. Это очень показательный пример негуманной наркополитики. Так вот, на мой взгляд, гуманная наркополитика — это та наркополитика, которая не сажает таких, как Литреев в тюрьму, не делает из них монстров. И не использует наркотики для мести человеку за протестные действия и гражданский активизм.
Максим, в одной из зарубежных СМИ я прочла статью о фонде «Андрея Рылькова». В этой статье говорится, что вы на свои брошюры ставите штамп «иностранный агент». О законе я знаю, а про печать вижу информацию впервые. Что это?
Поскольку мы внесены в реестр организаций, признанных «иностранными агентами», то мы обязаны об этом говорить, и упоминать во всех информационных и печатных материалах. Поэтому наши брошюры подписаны, либо проштампованы печатью с надписью «иностранный агент». И ещё мы готовим в четыре раза больше документов для отчетности. Печать «иностранного агента» в прямом и переносном смысле накладывает свой отпечаток на нашу работу.
Я видела, что вы подавались на получение президентских грантов. Каков был результат?
Да, мы подавались несколько раз. Но нас не поддерживают. Вероятно, то, чем мы занимаемся, не входит в приоритеты государства. Выигрывают «Барабанщики против наркотиков», «Заплыв моржей против наркотиков», то есть вещи, которые, на мой взгляд, не имеют ничего общего ни с ВИЧ, ни с наркотиками. А наши научно обоснованные методы работы не поддерживаются.
Работать в таких условиях сложно. Скажите, испытываете ли вы эмоциональную усталость, и если да, то как вы с ней справляетесь?
Это актуальный для меня вопрос. Потому что на мне лежит большая ответственность, большой объем работы, а времени для отдыха совсем мало. Есть несколько инструментов, которые помогают справляться с эмоциональным напряжением. Первый и самый давний мой инструмент — не ждать от людей каких-то результатов. Например, что Вася в этом месяце обязательно дойдет до СПИД-центра, а Колька перекумариться и снова придёт. Ожидания — это прямой путь к выгоранию. Второй инструмент — это люди, которыми я очень дорожу. Те, с кем я могу делиться и радостями, и переживаниями. С которыми тепло и приятно провести вечер за разговорами. Ещё я регулярно делаю записи в дневнике социального работника. Это своего рода самоанализ. Что-то из этих записей мы публикуем в нашем телеграмм канале.
Еще один инструмент — это мои увлечения. Я очень люблю технику, люблю посещать барахолки, покупать старые вещи для дома, а потом их реставрировать. У меня есть большая коллекция устаревших, кнопочных мобильников, несколько настольных светильников 50-х годов и два пылесоса космического дизайна. Мечтаю однажды восстановить автомобиль Вольво 850 модели. Ещё помогают путешествия. Недавно мы с женой проехали через всю Армению на автомобиле, а до этого так же объездили Грузию.
Максим, и по традиции ваше пожелание читателям
Желаю быть смелее и не сдаваться. Верить в то, что окружающий нас мир неплохой, а всё происходящее в конечном итоге приведёт к чему-то хорошему.
