Коллаж: "Даже адекватные люди, узнав о ВИЧ, превращались в «опричников»", - Оскар

Очень меня расстраивали ситуации, когда людей пугал мой ВИЧ-статус. Бывало познакомишься с человеком, появится взаимная симпатия, вроде все хорошо. А после того, как сообщаешь о статусе, он прекращает общение с тобой. Такое было много раз.

Оскар, расскажите о том, где вы сейчас живете и чем занимаетесь? (Имя героя изменено по его просьбе).

Я сейчас нахожусь у себя дома в родном городе. Здесь я родился и прожил почти всю свою жизнь за исключением тех периодов, когда учился в области, и когда недолго жил в Москве. Учу детей в школе: как оказалось здесь в школе могут платить больше, чем в банке в Москве. И это больше по моему профилю – по образованию я преподаватель английского языка.

Скажите, а ваша семья тоже живет в этом городе?

На данный момент я живу с родителями – так получилось, что я вернулся в свое родное гнездо. Понятно, что это не может продолжаться вечно – вопрос о переселении вставал уже не раз. И в ближайшее время мне предстоит принять решение. У меня есть брат и сестра, они оба от первых браков моих родителей. Брат живет со своей семьей, с ним я вижусь где-то раз в месяц, а с сестрой я встречаюсь раза три в год: она живет со своей мамой.

Как бы вы охарактеризовали ваши отношения с родителями?

Я бы назвал это процессом обратного воспитания. Когда происходит становление человека как личности, он перенимает какие-то повадки и привычки родителей, следует их указаниям, они наставляют его на путь истинный, стараются сделать из него человека. А когда он этим самым человеком становится, прогресс не останавливается. И родителям нужно в этом прогрессе не затеряться. И тут им на помощь приходят дети, которых они растили: рассказывают им про сервисы, банковские услуги, новинки в дизайне. И про то, что в ресторан можно, оказывается, не два раза в жизни ходить, а чаще. Своего рода просветительская работа, основанная на той стабильности, которая уже выстроена.

Нравится ли вам работать в школе?

В школьном возрасте, когда я смотрел на то, как тяжело приходится учителям, я понимал, что это последняя профессия, в которую я хочу пойти. Работа с детьми вообще не может быть сахаром, во-первых. А во-вторых, это наша система образования. Но могу сказать, что большую часть бюрократического удара приняли на себя мои старшие коллеги в лице завуча и директора. Но даже та часть бюрократического гнета, которая свалилась на мои плечи, была не малой.

А в целом школа у нас очень дружная, все друг другу помогают, дети тоже не изверги. С ними можно не просто вести диалог, но и переубеждать их в чем-то. Как говорил классик, через детей душа лечится. Тут еще и мой возраст сыграл роль. Старшеклассники могут прийти ко мне и на примере живого человека увидеть, что их может потенциально ждать в жизни: я могу рассказать про студенчество, вообще про взрослую жизнь, про серьезные вызовы в обществе, про людей, про милосердие, про понимание и пр. Работа учителем – это и тяжело, и интересно. Да и вообще я очень люблю объяснять.

Какого возраста дети у вас занимаются?

У меня 6 класс и с 8 по 11 классы. По большей части дети, которые уже не совсем дети. С ними уже можно и нужно говорить о важных вещах.

Оскар, расскажите о вашей жизни в Москве. Я знаю, что вы тесно общались с ребятами из «СПИД. ЦЕНТРа».

Сначала это был проект Коли Лунченкова, который они делали вместе с Олей. Мы собирались в парке Горького, разминались, занимались бегом. А после проводились лекции или просто беседы о том, как жить ВИЧ-положительным людям, как помимо терапии можно укрепить свой иммунитет, как заставить свой организм работать в нужном тебе русле, как можно сохранить форму. У меня был период, когда эти забеги в Москве заставили меня бегать в родном городе. Это доставляло мне невероятное удовольствие, придавало уверенности, какой-то бодрости, тесных объятий со своим Я. Бег со временем сменился йогой. Йога заставляет тебя совершать действия, которые ты на самом деле можешь совершить. Это искусство не опускать руки. На том момент я жил на терапии больше 3 лет, со всем свыкся, никакая психологическая помощь мне не нужна была. Это были просто положительные эмоции и чувства. Для меня это было частью социализации, разбавлением моей рутины. Ещё в тот период жизни в Москве в 2018 я ходил на группы в LaSky.

А сейчас у вас есть возможность посещать группы или подобного рода организации?

Сейчас нет. Я почти все время провожу в родном городе. Здесь у нас ничего особо нет. Есть один стандартных размеров кабинет, где я всегда могу поговорить со своим лечащим врачом.

Расскажите свою историю. Как вы принимали статус? Что вам помогло, а что нет?

Вы знаете, у меня как-то состоялся разговор с Сашей из LaSky - я ему жаловался о том, как переживал по поводу статуса в 19 лет. Он мне как отрезал: «Ну и чего ныть-то! Ты что с ума сошел?! Ну статус, и чего теперь? Чего ты боишься? Чего страшного случилось?» Все остальные, с кем я разговаривал, меня жалели: и сочувственно по плечу хлопали, и бедняжкой называли. А вот Саша – человек опытный, многое знает – жалеть не стал. И сейчас я следую именно его примеру.

В определенный момент я задумался о том, что на самом деле произошло. У меня был бурный период в личной жизни, было много новых связей. Я чувствовал себя абсолютно свободным, отдавшемся гедонизму в отдельно взятом проявлении. Так продолжалось некоторое время. И в какой-то момент я почесал репу и подумал, что давно я что-то не проверялся. Проверился. И тут сюрприз – у меня положительный результат. Что делать? Пошел в другую лабораторию – результат подтвердился.

Прихожу я в нашу поликлинику, там сидит грозного вида женщина и спрашивает меня: «А с ориентацией-то у нас все в порядке?». Я ей отвечаю: «Ориентация-то нормальная, только нетрадиционная». Отправила она меня в область. Там другая женщина грозного вида. Она вообще выставила моего отца из кабинета. Мне сказала, чтобы я выключил свой телефон и ничего не записывал. Села, взяла лист А4 и ненавязчиво сказала: «Давайте сделаем так: вы нам выдадите сейчас данные о всех ваших половых партнерах. В противном случае мы вас просто на учет не поставим». Как-то все это прозвучала не очень по-человечески. Я сказал, что потом принесу ей список. Сам поговорил с некоторыми своими партнерами, они были против, чтобы я давал информацию о них. Более того они проверялись и были отрицательными.

В итоге меня поставили на учет, и я отправился поговорить с психологом центра. Она задала мне вопрос: «Как вы думаете, что во мне не так?» Я спросил: «А у вас что-то не так?» Она рассказала, что сама ВИЧ-положительная, замужем, есть ребенок, и у нее всё хорошо. Я периодически вспоминаю этот разговор. Это отличный способ помочь людям понять, что смысл в жизни все-таки есть. После разговора с ней я успокоился, понял, что через 15 лет не откину коньки, что у меня есть какие-то перспективы. Забросил весь свой пессимизм куда подальше.

Очень меня расстраивали ситуации, когда людей пугал мой ВИЧ-статус. Бывало познакомишься с человеком, появится взаимная симпатия, вроде все хорошо. А после того, как сообщаешь о статусе, он прекращает общение с тобой. Такое было много раз. Больше всего удивляло то, что люди были абсолютно адекватные, но, когда речь заходила о ВИЧ, они превращались в «опричников».

Но, не смотря на все обилие предрассудков и стигмы, у меня дважды были абсолютно замечательные отношения. Все равно, количество ребят, для которых это не было табу, превышало число тех, кто предпочел бы не иметь отношений.

Скажите, а родители в курсе вашего ВИЧ-статуса?

Да, мои родители в курсе. Также все мои друзья, хорошие знакомые тоже в курсе. У меня была идея вообще не говорить никому. Но потом я подумал, если через 15 лет я откину коньки, это будет совсем не ловко. Как это так, что я в 34 года в ящик сыграл? Потом стало понятно, конечно, что никто в ящик не сыграет. (Смеемся). Родителям конечно было тяжело. Они не совсем смирились с моей ориентацией. Хотя как-то я одного из своих ненаглядных привел на семейный ужин. Я очень хорошо помню, как мой отец сверлил его глазами, а мама накладывала побольше. (Смеемся). Моему отцу хватило такта не терзать меня разговорами о великом семействе, которое на меня надеется. Ну и о других вещах, которые в целом-то, конечно, важны. Но исходя из понятия «долг и счастье», каждый решает сам. Я конечно же хочу детей, но для этого нужен брак.

А вы не планируете переехать куда-нибудь из России?

Это одна из многих моих целей. И она нанизывает на себя все остальные цели.

Какую страну вы бы выбрали?

В этот момент мне обидно, что у нас не видео связь. Вы бы увидели флаги, которые у меня висят в комнате, и все сразу поняли. Это Швеция.

Откуда такая любовь к Швеции? Почему именно она?

Это очень хорошо, что вы сказали слово ЛЮБОВЬ. Именно любовь, а не НРАВИТСЯ. Все началось с культуры. Увидел однажды отбор на Евровидение, заинтересовался Швецией. Потом решил узнать, что у них еще есть интересного. Великие актеры, актрисы. Потом оказалось, что Швеция — это не только ИКЕА, а много всего интересного. Первый раз я был проездом в Стокгольме часов на семь – понравилось. Потом в 2015-м я приезжал на концерт Мадонны. А в прошлом году я уже основательно съездил туда, потому что очень скучал. Приехал и почувствовал себя дома. У них есть своя особенная культура уюта.

Оскар, поделитесь вашими планами.

Я бы хотел сменить род деятельности. Я, конечно, люблю объяснять, но учительство — это не совсем то, чему бы я хотел посвятить свою жизнь.

Небольшой блиц-опрос под конец нашей беседы. Ваше любимое занятие или хобби?

Это очень интересный вопрос, я об этом и не задумывался. Вообще я большой почитатель жизни и творчества Парфенова: документальные фильмы, проекты. Была бы у меня шляпа, я бы снял ее перед ним. Еще я люблю смотреть Евровидение, изучать шведскую культуру.

Ваш любимый писатель?

Я бесконечно люблю Чехова, Гоголя и Достоевского. «Идиот» - это моя самая любимая книга. В последнее время очень полюбил Булгакова.

У нас есть такая традиция, когда гости оставляют свое послание нашим читателям. Какое бы вы оставили послание?

Наверное, я бы оставил такое послание – оставайтесь людьми. Все начинается с человеческого отношения друг к другу. Мы все — это один организм. Эта связь и позволяет земле крутиться. И нет ничего постоянного.