Трагедии никакой нет

Давай начнём с самого начала. Как ты узнал о диагнозе?

Мне было двадцать семь. Я пришёл сдавать анализы «просто так» — мы с друзьями решили пройти диспансеризацию. Я ждал результаты без какой-то тревоги. И вот звонок: «Пожалуйста, приходите лично».

Тогда я ещё не понимал, что фраза «лично» может быть такой тяжёлой.

В кабинете врач долго смотрел на бумагу, а потом сказал коротко: «Тест положительный». И всё. Никаких объяснений. В голове было гулко и тихо одновременно. Я вышел на улицу и помню, как смотрел на людей, на машины, на солнце — и думал: «Они живут. А что теперь со мной?».

Страх? Шок?

Честно? Первое — стыд. Не страх даже. Мне казалось, что это «пятно», клеймо, что я теперь какой-то неправильный. Это самое разрушительное чувство, которое вообще может быть: когда думаешь, что ты сам по себе — ошибка.

А потом уже пришёл страх. За жизнь. За планы. За отношения.

Я три дня никому ничего не говорил. Не ел, почти не спал. Открыл интернет — и стало ещё хуже. Тогда я впервые столкнулся со стигмой лицом к лицу, хотя ещё никому не рассказал. Было ощущение, что мир кричит: «Ты – опасность».

На самом деле — опасна только дезинформация.

Когда ты решился рассказать кому-то?

Первой я позвонил сестре. Я подготовил речь, думал, как объяснять, как оправдываться. А она просто сказала: «Ты мой брат. Мы всё решим. Ты не один».

Я плакал впервые за эти дни. Это был момент, когда во мне что-то сдвинулось. Я понял, что откровенность — это не слабость. Это связь.

А вот рассказать девушке было сложнее. Мы встречались полгода. Я позвал её в парк, мы сидели на лавочке. У меня дрожал голос.

Она очень испугалась, плакала… но не отвращения — от незнания. От того, что никто никогда не говорил ей, что ВИЧ давно не смертельный приговор, что люди на терапии не передают вирус, что можно жить обычной жизнью, рожать здоровых детей.

Мы расстались позже — но не из-за диагноза. Из-за обычных, человеческих вещей: разных ценностей, усталости отношений. И это тоже было исцелением. Я понял, что ВИЧ не определяет сценарий моей личной жизни.

Ты сталкивался с дискриминацией?

Да. И это часть моей истории, как бы грустно ни звучало.

Я хотел сделать операцию на нос, начал консультироваться с врачом-хирургом, узнав мой статус, буквально отодвинулся от меня. Он сказал: «Я не могу взять вас, нет условий». Это была частная клиника в центре города. Чистая, новая — условий у них более чем.

Но стереотипы оказались сильнее профессионализма.

Я вышел из клиники, злой и обиженный. Но это стало точкой роста: я начал интересоваться правами людей, живущих с ВИЧ, искать нормальных врачей, читать современные рекомендации.

Сегодня у меня есть стоматолог, терапевт, тренер в зале — все знают мой статус, и никто из них не делает из этого трагедию. Потому что трагедии нет.

Расскажи, как ты получил вирус? Как это произошло?

Один единственный раз не использовать презерватив — этого оказалось достаточно.

Тогда это казалось чем-то незначительным, романтичным даже. «Мы же близки, мы доверяем друг другу».

Сегодня я знаю, что доверие — это не отсутствие презерватива. Доверие — это честные разговоры и забота о здоровье друг друга.

И я знаю, что никто не застрахован. Ни «порядочные», ни «правильные», ни «семейные». Вирусу всё равно. Это просто биология.

Что изменилось после начала терапии?

Первое: я снова начал спать. Это правда. Второе: вернулось чувство контроля. Третье: я перестал чувствовать себя угрозой.

Когда через несколько месяцев анализы показали неопределяемую вирусную нагрузку, я впервые за долгое время спокойно выдохнул. Я понял, что не передаю вирус и могу жить обычной жизнью — любить, быть близким, строить отношения, заниматься спортом, планировать будущее.

И ещё — я перестал стыдиться. Жить с ВИЧ — это жить. Это всё.

Что бы ты хотел сказать тем, кто только узнал о диагнозе?

Первое: ты не виноват. Второе: ты не один. Третье: ты будешь жить. И жить хорошо.

Сейчас лечение бесплатное, современное, безопасное. Вирус подавляется настолько, что становится «неопределяемым» — и не передаётся.

Это не сломанная жизнь. Это новая глава, в которой можно быть сильным, спокойным и любимым.

Каждый раз, когда я рассказываю свою историю, я думаю о том себе, 27-летнем парне, который сидел на скамейке у лаборатории и думал, что жизнь закончилась.

Хочу прийти к нему, обнять и сказать: «Жизнь только начинается. Ты справишься».